Ермак. Том I

Федоров Евгений

Казаки не слушали его, насторожились. Топот все ближе, все чаще.

Широкоплечий высокий казак Полетай вскочил, потянулся, расправил руки. Кулачища у него по пуду.

– И куда прет, нечистая сила! Табун напугает, леший! – Он прислушался. – Нет, не ногаец это скачет, тот змеей проползет; по всему чую, наш расейский торопится…

Только сказал, и в озаренный круг въехал коренастый всадник на резвом коньке. Полетай быстро оценил бегунка: «Огонь! Вынослив, – степных кровей скакун!»

Приезжий соскочил

с коня, бросил поводья и подошел к огню.

– Мир на стану! Здорово, соколики! – учтиво поклонился он станичникам.

Черноглазый малый, с серьгой в ухе, схватил сук и по-хозяйски поворошил в костре. Золотыми пчелками взметнулись искры, вспыхнуло пламя и осветило незнакомца с ног до головы.

«Молодец Брязга!» – одобрил догадку товарища Полетай и стал разглядывать незваного гостя. Был тот широкоплеч, коренаст, глаза жгучие, мягкая темная бородка в кольцах. На вид приезжему выходило лет тридцать с небольшим. Держался он независимо, смело.

– Здорово, соколики! – приятным голосом повторил незнакомец.

– Коли ты русский человек и с добром пожаловал, милости просим! – ответили сидящие у костра, все еще удивленные появлением гостя.

– Перекреститься, не лихой человек. Дону кланяюсь! – Незнакомец скинул шапку и снова поклонился.

Заметил Полетай, что у прибывшего густые темные кудри. «Ишь, леший, красив мужик!» – похвалил он мысленно и позвал:

– Коли так, садись к вареву, товарищ будешь!

– Спасибо на привете! – ответил гость и сел рядом со станичниками. С минуту помолчали, настороженно разглядывая друг друга. Озаренное теплым светом лицо полуночника было приятно, мужественно.

– Из какого же ты царства-государства? – весело спросил его Брязга и прищурил лукавые глаза.

– Из тридесятого царства, от царя Балабона, из деревни «Не переведись горе»! – загадкой ответил гость.

– Издалече прискакал, родимый! – усмехнулся Полетай, оценив умение незнакомца держать тайну про себя.

– Ну а ты откуда? – обратился приезжий к Брязге.

Казак тряхнул серебряной серьгой и отозвался весело:

– А я из-под дуба, из-под вяза, с донского лягушачьего царства!

– Ага! – добродушно улыбнулся гость. – Выходит, это близко отселева. Хорошо! Много недель скакал, а все же достиг вольного края.

– Да кто же ты? – продолжал допрашивать Брязга.

Приезжий весело засмеялся – сверкнули ровные белые зубы.

– Не боярин я и не ярыжка, не вор-ворющий, не целовальник и не бабий охальник! – шутливо отметил он. – Бурлаком жил, «гусаком» в лямке ходил, прошел по волжскому да по камскому бечевникам, все тальники да кусты облазил, в семи водах купался. Довелось и воином быть, врага-супостата насмерть бить, а каких кровей – объявлюсь: под сохой рожен, под телегой повит, под бороной дождем крещен, а помазан помазком со сковороды. Эвось какого я роду-племени!

– Вот видишь, я сразу сгадал! – также шутливо отозвался Брязга. – По речам твоим узнал, что ты по тетке Татьяне наш двоюродный Яков.

– Ага, самая что ни на есть близкая родня вам! – засмеялся гость, а за ним загрохотали казаки.

Только пожилой, диковатого вида казак Степан строго посмотрел на гостя.

– Погоди в родню к станичникам лезть! Не с казаками тебе тягаться, жидок сермяжник! – вызывающе сказал он.

– Э, соколик, сермяжники Русь хлебом кормят, соль у Строганова добывают! – добродушно ответил наезжий. – Эх, казак, не хвались силой прежде времени!

– А я и не хвалюсь! – поднимаясь от костра, усмехнулся Степан. – Коли смелым назвался, попытай нашу силу! – Он вызывающе разглядывал беглого.

Никто не вмешался во внезапно вспыхнувшую перепалку. Интересно было, как поведет себя гость. Степан, обутый в тяжелые подкованные сапоги, в длинной расстегнутой рубахе, надвигался на приезжего. Решительный вид казака не испугал молодца. Он проворно скинул кафтан, бросил пояс с ножом и сказал станичнику:

– Ну что ж, раз так, попытаем казачьего духа!

Степанка орлом налетел на молодца. Наезжий устоял и жилистыми руками проворно облапил противника.

– Поостерегись, казак! – деловито предупредил он.

Брязга вьюном завертелся подле противников. Он загорелся весь и со страстью выкрикивал Степану:

– Левшой напри, левшой! Колыхни-ка круче! Э-эх, проморгал…

Молодец мертвой хваткой прижал Степанку к груди, и не успел тот и охнуть, как лежал уже на земле.

– Во-от это да-а! – в удивлении раскрыл рот Полетай. – Враз положил, а Степанка у нас не последний станичник.

Разглаживая золотистые усы, Полетай обошел вокруг гостя.

– Как звать? – строго спросил он победителя.

– Звали Ермилом, Ермишкой, а на Волге-реке больше кликали Ермаком! – отозвался наезжий и полой рубахи вытер пот.

– Ермак – артельное имя! – одобрил казак. – Ну, сокол, не обижайся, раз так вышло, придется и мне с тобой потягаться за станичную честь.

– Коль обычай таков, попытай! – ровно ответил Ермак.

Брязга бесом вертелся, не мог угомониться; потирая руки, он подзадоривал бойцов.

– Ты не бойся, не пугайся, Петро, не убьет Ермишка! – подбадривал он Полетая. – Только гляди, не ровен час, полетишь на небо… Эх, сошлись! Эх, схватились!

Казак стал против Ермака, и оба, разглядывая друг друга, примерялись силами.

– Давай, что ли? – сказал Полетай и схватился с противником. Станичник напряг все силы, чтобы с маху грянуть смельчака на землю, но тот, словно клещами, стиснул его и поднял на воздух.

– Клади бережно, чтобы дух часом не вышибить! – со смехом закричал Брязга.