Эрта: Армия Акана
Шрифт:
Это случилось в последнем рейде. Отряд совершил нападение на один из строящихся фортов и сжег его, уничтожив при этом более двух сотен врагов. Применялись мортиры, картечница и скорострельные орудия. С боя взяли много трофеев и, пребывая в своего рода эйфории от первой такой большой победы, отряд возвращался в лагерь. Северяне, весьма серьезно обеспокоенные проблемами в тылу, уже начали охоту за Кинтом и его отрядом. Лазутчики сновали по лесу и холмам, Локт и его люди делали все возможное и вылавливали шпионов, но в этот раз не удалось… Отряд был на марше, когда впереди началась стрельба – это дозорные ввязались в перестрелку.
– К обороне! – только и успел скомандовать Кинт, как две тяжелые пули угодили в грудь и шею его лошади, которая сразу повалилась на бок, став для Кинта спасительным укрытием.
С левого фланга началась атака, меж деревьев замелькали красные мундиры, один за другим начали падать сраженные пулями бойцы отряда… и тут – та-та-та-та-та… Это Зар и Сарт, не растерявшись, путем неимоверных физических усилий разобрали вьюки, собрали орудие, вступили в бой и фактически спасли отряд, шквальным огнем снеся волну наступающих северян, и атака противника захлебнулась. Затем Ракэ, обойдя с фланга, атаковал отступающего противника. В том бою погибли двадцать бойцов – это были самые большие потери за все время существования отряда. Сарт тогда получил свое первое ранение, уже после того, как сорвал спину, отчаянно тягая тяжелые детали орудия. Он уже две недели отлеживается в землянке лазарета, а Зар присягнул на верность терратосу Аканов, получил из рук Кинта карабин и портупею с револьвером в кобуре – теперь никто не смел назвать его северянином.
Выехали ранним утром. Под проливным дождем Локт повел командиров «знакомиться» с укрытым в предгорьях лагерем-складом северян. На место добрались еще засветло, а потом, после ползания по склонам на брюхе до самой темноты, все вернулись к Рыжему холму и приступили к планированию акции.
Разжиться боеприпасами в лагере-складе не представлялось возможным по двум причинам: первая – это прибывший туда полк пехоты северян, а вторая – это орудия в форту, которые удалось заметить, только подобравшись на револьверный выстрел под прикрытием сумерек. Но акцию отменять Кинт не стал и придумал нечто другое…
Шак, капитан тыловой службы северян, кутаясь в шинель и подняв воротник, с тоской наблюдал за разгрузкой прибывшего с севера транспортного дирижабля и проклинал осень, проклинал терратос Аканов, его никчемных людишек и дождь, который льет уже месяц с разной интенсивностью. Осень в северных предгорьях терратоса не располагает ни к прогулкам, ни к поездкам. Дороги становятся труднопроходимыми, и движение на них затихает. На это и рассчитывали северяне, то есть захватить предгорья до наступления зимы, после чего ослабевшая армия Аканов будет вязнуть в грязи в попытках отбить холмы предгорий, на которых уже основательно закрепилась армия северян.
Разгрузка дирижабля проходит без происшествий, и Шак решил спуститься со стены форта и укрыться в пусть недостроенной казарме, но все же там тепло, ждет горячий завтрак и выпивка. Вдруг с запада – похоже, на дороге, что, петляя меж холмами, ведет к форту – стала доноситься интенсивная стрельба. Шак, опустив воротник и пытаясь сквозь шум дождя отчетливей расслышать происходящее, увидел, как на севере, на склоне холма в полутора тысячах шагов, появился дымок, потом еще один – и через мгновение характерный свист, свист подлетающего мортирного снаряда, тяжелой чугунной чушки, начиненной взрывной смесью. Шак замер от удивления и растерянности, а через несколько
– Тревога! – заорал Шак и побежал по стене, посылая проклятия строителям и их помощникам – рабам, которые с вечера оставили материалы и инструмент, загромоздив проходы к двум северным башням с орудиями. – Гарнизон! Тревога! Нас атакуют!
Боец на вышке рядом с палаточным городком отчаянно бил в тревожный колокол, началась суматоха, снова свист… взрыв, еще один… подбираясь к складам, один за одним ложились снаряды, осыпая все вокруг смертоносными осколками и поджигая. Ворота форта открылись, и несколько звеньев кавалерии понеслись по дороге, на шум боя, и скрылись за поворотом… Та-та-та-та-та-та… но скорострельное орудие неизвестного врага, замаскированное на склоне, стало непреодолимым препятствием, и кавалерия, потеряв большую часть бойцов, отступила к лагерю, кони топтались на месте… свист… взрыв… свист… последнее, что увидел Шак, это яркая вспышка со стороны склада с боеприпасами…
– Кинт! – осаживая коня, крикнул прискакавший посыльный от Ракэ. – Охрана моста и мост уничтожены, потерь нет!
– Отлично! – Стоя за валуном, Кинт наблюдал, как бойцы, словно муравьи, таскают от разбитой колонны ящики, коробки и тюки, грузят все на лошадей, а обоз ники уводят их по тропе на холм. – Передай Ракэ, чтобы выдвигался к холму с мортирами и помог артиллеристам отойти.
– Так есть! – Наподдав пятками коню, кавалерист понесся по дороге, где за двумя поворотами был мост через поднявшуюся из-за дождей реку.
Кинт, волнуясь, внимательно посмотрел на небо…
– Давай лей! И тучи плотнее, – злорадно улыбаясь, сказал Кинт, радуясь тому, что скреверы северян вряд ли прилетят на подмогу своим.
И словно в подтверждение, сверкнула молния, а через мгновение пронесся раскат грома, правда, потише того, что некоторое время назад Кинт слышал со стороны форта и лагеря-склада.
– Вот и небеса за нас…
– Что? – спросил прибежавший Локт.
– Небесам, говорю, угодно, чтобы у нас все получилось, – улыбаясь, ответил Кинт.
– Давно тебя таким не видел. – Локт похлопал товарища по плечу.
Промокший насквозь бушлат, обвисшие поля шляпы и стекающие с нее ручьем капли воды на заросшее лицо, но глаза светятся радостью и гордостью.
– Да, Локт… Но удачу выпускать нельзя! Бери своих ребят и пускай дозором перед колонной трофейщиков. Передай Пьенту приказ – его отряд и расчет картечницы остаются прикрывать отход.
– Так есть! – Кивнув, Локт, поскальзываясь на склоне, стал быстро, но осторожно спускаться к дороге, упирая приклад карабина в землю.
А Кинт, с удовлетворением отметив, что трофейщики повели вверх по склону последнюю навьюченную лошадь, тоже пошел наверх, к зарослям кустарника, где в небольшом овражке он оставил лошадь.
– …а я все же предлагаю затаиться и переждать, – сказал Пьент, – люди устали, хотя бы сутки дать на отдых.
Штаб состоялся уже глубокой ночью, когда отряд вернулся к Рыжему холму. Ни осточертевшие сырость и дождь, ни холод, ни промокшие ноги не смогли затмить восторг и ликование всего отряда по возвращению в лагерь. Старик Брэтэ, не участвовавший в акции, стоял в проеме землянки и, радуясь, наблюдал, как возвращающиеся бойцы эмоционально рассказывают о бое, о страшном взрыве, который заставил наклониться верхушки деревьев на многие сотни шагов вокруг, а форт северян словно сдуло с вершины холма.