Ещё не сорваны погоны...
Шрифт:
Исгерд не переставала бродить по опустевшим улицам, пока не вышла к заброшенному причалу, над которым гигантской гирляндой нависла в небе спираль Ветров.
Медленно поднялась по лестнице, ведущей на пирс, чтобы оглядеть окружающее пространство с высоты. Споткнулась и опустила глаза, чтобы рассмотреть, что попало ей под ноги.
«Пуговица».
Сама не зная – зачем, Исгерд потянулась поднять бесполезный предмет и замерла, увидев выгравированный на ней герб Дома Краузов.
??????????????????????????
Исгерд сглотнула. Сердце
«На свете десятки Краузов», — убеждала себя Исгерд, но сердце не желало успокаиваться, и разум то и дело подбрасывал одну и ту же мысль, в которую Исгерд верить отказывалась.
Вернувшись на корабль, Исгерд заперлась в каюте на весь вечер, приказав Бранту взять мостик на себя. Она составила для Эклунд короткий и сухой отчёт — говорить с ней лично Исгерд не имела никакого желания, да и не могла. Она поставила тихую музыку давно забытого вальса и долго сидела неподвижно, глядя перед собой, пока тишину комнаты не прорезал звонок.
— Волфганг, — устало вздохнув, Исгерд нажала на приём.
Лицо Волфганга, вопреки обыкновению, не несло на себе печати высокомерия.
— О тебе сообщали в новостях, — сказал он.
— Да? — толком не вслушиваясь в его слова, уточнила Исгерд. — Лично обо мне?
— Да.
Исгерд молчала, не понимая, чего Волфганг добивается от неё. В первый момент, увидев выражение его лица, Исгерд подумала было, что сейчас услышит какую-то сочувственную ерунду, которая всё равно не сможет помочь, но вместо этого Волфганг произнёс:
— Я хочу, чтобы ты знала, что я не одобряю этого. Среди Рейнхардтов никогда не было убийц.
Исгерд подняла взгляд к потолку, предчувствуя, что супруг сейчас разразится очередной лекцией.
— Волфганг, отвали. Не хочу сейчас слышать никого.
Она собралась было дать отбой, но не успела, потому что фраза Волфганга заставила её замереть неподвижно.
— Я подаю на развод, — сказал тот.
Исгерд недоумённо смотрела на него.
— Что думает по этому поводу твой отец? — спросила она после долгого молчания.
— Мне всё равно.
Волфганг первым выключил связь, а Исгерд так и осталась сидеть, ошалевшими глазами глядя перед собой — теперь уже в полной тишине.
Реган приходил в себя и снова терял сознание много раз.
Его мучительница выполнила все обещания — хотя в некоторых из них уже не было нужды. Реган обо всём рассказал бы и так.
Он не хотел умирать и не хотел чувствовать боль. Не хотел, чтобы его жизнь закончилась здесь, среди белых стен. Не хотел расплачиваться за тех, кто, несмотря на все его старания, так и не принял его.
И он говорил, говорил день за днём, но боль не становилась слабей.
Лицо девушки с волосами, похожими на белое золото, врезалось в память так крепко, что Реган видел его перед собой даже сейчас, и
Сравнительная ясность сознания, отчасти искажённая наркотиками, которые ему кололи каждый день, давала понять, что больше он не нужен, и если ничего не изменится в самые ближайшие дни, то Регана отправят в расход.
Раз в несколько часов сиделка заходила к нему сделать новый успокаивающий укол и подключить к капельнице, которая заменяла еду.
Реган начал высчитывать периодичность этих посещений, хотя это и удавалось сделать с трудом. Он, не переставая, теребил ремни, удерживавшие его в неподвижности.
Наконец один из ремней достаточно ослаб, растянулся, чтобы можно было протащить через него кисть. Реган натренировался делать это достаточно быстро, но оставалось ещё и улучить момент, когда сиделка будет рядом. Когда замешкается, не закроет дверь, оставляя пленнику возможность уйти.
И Регану это удалось. Дождавшись, когда девушка отвлечётся, чтобы приготовить шприц, Реган стиснул зубы, рванулся изо всех сил и, выдернув одну руку из ремней, схватил сиделку за шею. Повезло — удар оказался достаточно точным.
Сдавив горло жертвы и отшвырнув ее в сторону, он схватил с каталки первый попавшийся предмет и резанул им по второму ремню. Сиделка поднялась, приготовившись дать отпор, и Реган, уже полностью свободный, но всё ещё плохо соображавший из-за наркотиков, ударил её осколком стекла по горлу.
Хлынула кровь, и женщина осела на пол.
Реган занялся путами, сдерживавшими ноги. Казалось, каждая секунда может стать последней, но он успел и, не выпуская из руки осколок стекла, бросился прочь.
ГЛАВА 13
Представитель группы учёных, которые хотели выйти на повстанцев, вопреки ожиданиям Ролана, оказался крепким, хотя и худощавым мужчиной, который явно тщательно следил за собой.
Он складно рассказывал о гуманизме в науке и о том, что ему надоело разрабатывать вооружение.
— До того, как была восстановлена Серая Стража, — говорил он, — нам давали хоть какую-то возможность вздохнуть свободно. Но теперь становится всё тяжелее с каждым днём. Я пришёл в науку не для того, чтобы убивать людей.
При всём своём благородстве Ролан с трудом удерживался от того, чтобы спросить, чем, собственно, собеседник собирается заниматься на стороне повстанцев — выращивать цветы?
— Поймите меня правильно, — продолжал тот, — двадцать шесть лет назад Республика Гесория имела большие перспективы. Законы, принятые по требованию Брогана, дали многим из нас свободу и возможность получить образование… Но с тех пор прошло двадцать шесть лет! Порой кажется, что Брогана вообще уже никто не помнит!