Еще один реальный способ улучшить нашу жизнь
Шрифт:
— Это очень серьезное предложение. Я должен все взвесить и обдумать. — Решимость Ивана Михайловича была серьезно поколеблена порядком обещанных ему сумм.
— Да-да, конечно. Вот наша визитка. Мы будем ждать вашего скорого звонка. — И двое азиатов важно и степенно развернулись к ожидавшим их на гостевой стоянке роскошным, сверкающим лаком внедорожникам.
Возможно, и скорее всего, подполковник Тетелютин, после некоторых размышлений, согласился бы с предложениями этих предприимчивых бизнесменов. Все же семизначные цифры в американской валюте очень здорово могут помочь наладить жизнь, что называется, по уму, но буквально через несколько часов
— Беда, Иван Михайлович, заключенные наотрез отказываются лес валить.
Подполковник Тетелютин аж зарычал в трубку:
— Лейтенант, если не хочешь старшим сержантом стать, немедленно докладывай, как положено, что за бардак там у вас происходит?
— Зэки все, как один отказались выходить на работу. — Принялся отчитываться лейтенант на том конце трубки. — Говорят, защищают мать природу от варварского уничтожения и продажи всего спиленного леса за рубеж, китайцам…
М-да, уж, знал бы, чем все это дело закончится, ни за что бы не полез в те дебри! Теперь уж не о китайских миллионах думать надо, а о том, чтобы не быть уволенным со службы по причине полного служебного несоответствия.
Глава 17
Всю дорогу, пока старенькая Тойота Лэндкрузер везла своего хозяина по таежному бездорожью, подполковник Тетелютин то здесь, то там видел за окном следы работы вверенных ему подневольных лесорубов. Четверть века уже, как руководил он многотысячным коллективом. Совсем как в той песне: много леса и елок повалено. На старых вырубках уже молодые деревья — пересортица зашелестели, непроходимые вырубки трех-пятилетней давности стыдливо скрывали оставленное на них людьми безобразие под густыми зарослями высокой травы и молодого кустарника, а свежие, прошлогодние, так и зияли тоскливо среди тайги лишайными проплешинами пней и наваленных в кучи сучьев. В принципе, вроде как, после вырубки специально обученные люди должны были тут новые лесопосадки организовывать. Только… вы сами-то поверите в то, что здесь, среди тайги и болот, в тысячах километров от ближайших сколько-нибудь значимых людских поселений, отыщется достаточное количество рабочих рук и техники для этого? Вот то-то и оно.
Однако любая дорога, если не содержит в себе уж совершенно непроходимых участков, рано или поздно приводит к цели. Доехал до цели и суровый хозяин одной из самых крупных сибирских зон.
— Так, докладывайте, — деловито бросил он в сторону подбежавшего к его автомобилю старшего лейтенанта Первухина. — Что за хрень у вас тут происходит, почему стоим? В принципе, «почему стоим» он уже и без доклада Первухина знал. Лейтенант Суворов через голову непосредственного начальства уже все творящееся здесь обсказал. Но потому и спрашивал, чтобы Суворова не выдавать: тайный информатор из числа начальствующего состава иногда дорогого стоит.
— Так это… зэки отказываются реликтовый кедрач валить. Говорят, святотатство это, мать природа их за это накажет. — Наябедничал Первухин, чуть не рысью догоняя своего начальника, продвигающегося в сторону бараков широким решительным шагом.
— Опять этот Филин тут воду мутит! — Проницательно предположил опытный подполковник.
— Так точно, мутит, — согласился старший лейтенант. — Он же в законе, работать все равно не будет, поэтому мы его со всеми его прихлебателями, как вы и велели, к самому болоту загнали и там оставили. Дорог через болото все равно нет,
— Ну, и что же у вас тут в таком случае случилось? — Поторопил Тетелютин рассказчика.
— Так они начали с собой в из тайги столовую всякую траву брать. Ну, черемшу там, щавель, а потом некоторые и вовсе начали от мяса отказываться.
— Все что ли?
— Не все, но Филин и несколько его подручных точно. — Первухин примолк, очевидно, собираясь с мыслями, о чем ему докладывать дальше, наконец, собравшись с духом продолжил: — Пока мы обустраивали окончательно наш лагерь, заключенные еще вполне себе работали, но вот когда мы их вывели в то место, которое вы нам под вырубку определили, они возмущаться стали. Красота же там необыкновенная, кедры в три обхвата, а тут мы, с пилами и топорами. Кричать начали: «Не позволим китайцам наши природные богатства продавать»!
— Ладно, веди сначала к Филину, послушаем его требования, — смирился с накатившими неприятностями начальник колонии.
— Вот, пришли, — сообщил Первухин командиру спустя минут сорок блужданий по лесной чащобе.
— Ну, и где они все? — Недоумевающе вопросил в ответ Тетелютин.
— Так вон же, на деревьях, в гнездах сидят.
Иван Михайлович приподнял взгляд. Действительно… сидят. В гнездах. Наломали сучьев, на развилки ветвей наложили и расселись. И Филин среди них. У него навскидку самое большое гнездо. К нему-то подполковник и направился.
— О-о-о-у-ум! — Послышалось от раздетой по пояс фигуры, расписанной в соответствии с воровскими понятиями, восседающей по-турецки на высоте примерно второго этажа. Глаза закрыты, сидит, как изукрашенный кабаллистическими узорами каменный истукан, совершенно неподвижно. — О-о-о-у-ум!
— Эй, Филин, ты тут? — Поинтересовался Тетелютин, подойдя под самое гнездо с восседающим в нем зэком.
— Я тут, я там, я везде, — понес какую-то муть так и не открывший глаз вор в законе.
— Он так целыми днями сидит, только по вечерам на ужин ходит. Но ничего мясного там не ест, даже рыбу и яйца. Только кашу на воде и эти свои травы, которые по пути собирает. — Пожаловался старший лейтенант. — И вот что удивительно, я вон, от укусов исчесался весь, и рожа уже опухла, а его с его приятелями мошкара словно камень какой облетает.
Подполковник Тетелютин попробовал было во время ужина речь толкнуть, принудить своих строптивцев начать заготовку древесины, только не преуспел в этом ничуть.
— Не будем мы такую красоту губить! — Послышались выкрики. — Опять все китайцам будет продано!
— Смутьянов в карцер, — разозлился на крикунов начальник колонии.
Только отчего-то никто из охраны не кинулся его приказ выполнять. Напротив, тоже кучковаться принялись, а один, седой уже сержант, которого Иван Михайлович застал, когда только-только в первый раз ворота зоны в первый раз переступил, высказался:
— Правы мужики полностью! Природу не губить, а беречь и защищать надо. Не будет нам счастья, если здесь все, как в других местах, изгадим.
Что оставалось делать подполковнику? Спустя пару дней уговоров и угроз вернул весь отряд в основной лагерь.
— Боюсь, господа иностранцы, ни х… вы из России больше не получите, — совсем не дипломатично, но очень точно и с огромным злорадством в голосе предсказал Иван Михайлович дальнейшие перспективы международного сотрудничества позвонившим ему через неделю заграничным бизнесменам. Ну, а что, он не русский что ли, или мать природу меньше других любит?