Еще одна темная половина
Шрифт:
– Молодец, – Демон подошел ко мне прямо с торчащим членом. – А теперь становись на колени и отсоси мне.
– Пошел нахуй, – сказала я как-то автоматически, почти не задумываясь. Ну, то есть, хватит меня уже доводить, да?
– Какие мы серьезные… – пробормотал он, закатывая рукав, под которым обнаружился широкий кожаный браслет, закрывавший запястье. Браслет он расстегнул, обнажив кожу, перечеркнутую сеткой толстых шрамов. С вампирской-то регенерацией? Да ну!
Из кармашка на браслете Демон достал короткий причудливый нож со странного цвета лезвием и полоснул
– Иди сюда, быстро. Пей, – Демон застегнул штаны – наконец! – я специально подождала этого светлого момента.
Он все-таки заставил меня встать на колени. Когда я склонилась к его руке – нажал на плечо и силой уронил. Но первые капли его крови разлились по языку такой обволакивающей тьмой, что во мне не осталось сил сопротивляться. Я пила и пила, останавливаясь лишь в те моменты, когда кровь застывала и почти не лилась. Тогда Демон несколько раз сжимал и разжимал кулак, и снова отдавал мне руку.
Каждый раз, как он это делал, я пыталась оглянуться, но все поле зрения заволакивала теплая дышащая тьма. А в последний раз я не увидела ничего кроме нее. Попыталась позвать Демона, вообще что-то сказать, но голоса не было. Оставались лишь рваные края разреза, которые я ощущала губами и я продолжала пить, пока и они тоже не растворились во тьме.
Она обняла меня.
Тьма.
У нее не было тактильности, но я чувствовала тепло и давление. У нее не было звука или цвета, но я знала, что она темная, глухая, обволакивающая. Я знала ее запах. Запах солнца – когда весной выходишь на высокий холм, облитый солнцем, и трав или цветов на нем еще нет, земля сухая, ветер не дует – и вот этот запах и есть он. А запах тьмы – то же самое, но вывернутое. И еще он заползает в тебя, просачивается как вода, проникает сквозь кожу, всасывается и заменяет собой все, что внутри тела.
Все становится тьмой. Очень мягкой и сладкой, густой нежной тьмой. В которой хочется остаться.
Как ни странно, присутствия Демона там не ощущалось. Демон был резким, насмешливым, веселым и злым. Всего этого не было в том месте – или состоянии – в котором я оказалась.
Наверное, так мир выглядит для ребенка в утробе матери, пока он еще не вырос достаточно, пока там не тесно и он плавает внутри, ничего не ощущая, кроме любви и принятия.
Вот это состояние – оно стоило всего. И крови отданной, и крови забранной, и издевательств Демона и его поведения. Всего. Неужели это он называл «тяжелым» для меня переходом?
Ничего-то он не понимает.
Я так думала еще некоторое время. Сколько – не знала, потому что времени как такового в моей тьме не было. Мы стали с ней едины, у меня пропали все желания и стремления. Да и забот не стало. Вот бы тут остаться навсегда…
Но каждая беременность заканчивается родами.
Возможно, ребенку страшно рождаться, но пока его мир содрогается, выталкивая его наружу, он успевает смириться.
Даже при кесаревом сечении есть время, чтобы понять, что как прежде уже не будет, и
Тьма же отпустила меня мгновенно.
Вот я нежусь в ней и забываю даже собственные мысли.
А вот стою голая под выжигающим солнцем Камбоджи на лестнице, ведущей к вершине храма.
Вокруг, насколько хватает взгляда, расстилаются джунгли. Небо над головой белое и пустое. Под ногами темный камень, шершавый и грубый.
И кожа болит от солнца, от прикосновения к камню, от того, что ее больше не ласкает тьма.
И глаза болят от света, от необходимости быть открытыми, от ярких красок.
И сердце болит от того, что я не смогла остаться там, а приходится быть здесь.
Я даже не пытаюсь укрыться от солнца, не пытаюсь присесть, спрятаться, изменить позу. Каждое движение, даже опускание век причиняет мне боль. И слезы, что катятся из глаз, похожи на кислоту, разъедающую кожу на лице.
А напротив стоит насмешливый Демон и, улыбаясь своими тонкими губами, беззастенчиво рассматривает меня.
– Вот это была моя темная тропа. Надеюсь, тебе понравилось там со мной.
18. Я никогда не хотел воскресать, но иначе не мог
Он сощурился на солнце, и то даже как будто стало светить тусклее.
Это было кстати – укрыться тут было негде, а солнечные ожоги не добавили бы мне счастья в жизни.
– Вверх, – сказал Демон и побежал по ступеням на вершину храма до отвращения легко. Конеееечно, когда ты длинноногий вампир, тебе все просто!
Мне же было больно наступать на камни… да мне вообще было больно существовать!
Я мгновенно пересмотрела свои приоритеты и теперь крайне интересовалась тем, как заполучить способности Демона или хотя бы самого Демона, чтобы попадать во тьму почаще. Там было хорошо. Почти так же, как с Люцием во время секса, а с Маэстро, когда он притворялся человеком… И с Улей на кухне.
Ну да.
В сущности, это ничем не отличалось от крайне притягательных способностей других вампиров, это надо признать. Возможно, у кого-нибудь из них была какая-нибудь еще крутая способность, благодаря которой я бы могла лежать дома в кроватке и кайфовать вместо того, чтобы шарахаться по древним храмам Юго-Восточной Азии.
Это помогло мне немного прийти в себя. Как раз достаточно, чтобы посмотреть на вершину лестницы и понять, что там хотя бы есть каменный навес. Это помогло с мотивацией. Хотя карабкаться по грубо обработанным ступеням в такой дикой жаре было почти невыносимо.
Под навесом не так пекло, но воздуха все равно не хватало и было очень, очень жарко. Помогали только мысли об оставшейся дома зиме. Я покосилась на Демона во всем черном и подумала, что временами голой быть не так уж и плохо.
Увы, даже сесть тут было совершенно негде. В центре площадки, сложенной из того же грубогого камня, что и лестница, было круглое углубление, размером с приличную джакузи. Демон смотрел в его пыльную глубину, как будто ждал, что там внезапно забьет родник.
– Что ты больше любишь – секс или насилие? – внезапно спросил он.