Эсэсовский легион Гитлера. Откровения с петлей на шее
Шрифт:
Наши телефонные линии постоянно рвались.
40 человек, которые поддерживали связь между ротами и батальонным командным пунктом, а также между батальоном и дивизией, мучились невыносимо. С начала наступления им приходилось каждую ночь в мороз до 40 градусов пересекать реки, созданные оттепелью, разматывая километры телефонного провода. Они возвращались из степи с тяжелыми обморожениями рук, щек, носов и ушей.
В Громовой Балке они проводили дни и ночи, ползая по льду и снегу под пулеметным огнем вместе со своими проклятыми проводами,
Поддерживать связь было совершенно необходимо, так как эти провода служили батальону нервной системой.
Среди них был старик с седыми волосами, призванный впервые. Он тоже был ранен. У него еще хватило силы вытащить из кармана маленькую Библию и прочитать две или три строки псалма, прежде чем умереть.
Наши ужасные страдания, которые мы были вынуждены переносить, усугублялись и другими бедами, более интимного свойства.
Мы все были почти полностью покрыты таинственными болячками, которые солдаты на Восточном фронте называли «Русской чумой».
Болезнь начиналась с невыносимой чесотки, которая распространялась с ног. Их почти невозможно было чесать. Появлялись синеватые язвочки, которые жгло, как будто они были посыпаны солью и перцем. Они кровоточили, из них часто сочился гной. Видеть это было просто ужасно. Их нельзя было расчесывать, но нервы людей не выдерживали. Если днем у них еще хватало сил противостоять укусам яда, по ночам во время сна ваша руки невольно тянулись к ступням и икрам. Ваши пальцы соскребали коросту, и язвы делались глубже, кровоточили. Нам приходилось спать, не снимая ботинок, чтобы противостоять ужасному зуду.
Тысячи, десятки тысяч солдат на Восточном фронте были отведены с передовой, потому что эта ползучая зараза оказалась слишком сильной. В Громовой Балке некоторые наши товарищи расцарапали себя буквально до костей. По крайней мере у трех четвертей солдат кровоточащие икры были покрыты царапинами. Но, несмотря на перевязки, синие ямки ран, вызванных неизвестной кислотой, притягивали к себе пальцы, заставляя чесаться днем и ночью.
Нас также поедали полчища вшей.
Все контрнаступление на Донце мы провели, не имея даже единственной смены белья. В каждой из чудовищных изб, где мы останавливались, перед нами жили толпы монголов, татар, сибиряков, таскавших с собой насекомых. В наших тяжелых условиях, когда в каждый дом набивались по 40 или 50 человек, мы становились легкой добычей этих прожорливых, беспощадных насекомых.
Часть солдат уже обессилела, и они не хотели жертвовать еще часом сна, тратя его на бессмысленную охоту на вшей. Даже если вам удавалось передавить ваших собственных вшей, ваш сосед не уничтожал своих. И к моменту пробуждения половина их перебиралась на вашу территорию. Организовать общую дезинсекцию в таких стесненных условиях было просто немыслимо, ведь солдаты не могли даже выпрямиться как следует.
Нам оставалось лишь вычесывать себя под мышками или в паху, вытаскивая горсти вшей. Некоторые были маленькими и верткими, другие длинными, а часть — круглыми с красным брюшком размером с булавочную головку. Их цвет удивительно
Вши находили особое удовольствие, присасываясь к ранам. Они находили путь сквозь все слои нижнего белья. Я чувствовал, как они ползают по моей сломанной ноге. Но сделать с ними мы ничего не могли, они поедали нас заживо, и наши нервы были натянуты, как струны.
С каждым днем русские становились все агрессивнее.
Более чем неделю мы не имели возможности поспать. Даже когда люди возвращались для своих двух часов отдыха в избу, снаряды и гранаты рвались так часто, что люди невольно бросались на землю, ожидая, что очередной снаряд взорвется посреди комнаты.
Погребов в этих домах не было, и найти убежище оказалось невозможно.
Начиная с 25 февраля по вечерам стали появляться советские танки. Они приближались на расстояние несколько сот метров, каждый раз выпускали несколько снарядов и исчезали в темноте.
Наши патрули сходились в жестоких рукопашных схватках с передовыми постами русских.
Советские войска методично выполняли свой план. Сначала они уничтожали все препятствия, одно за другим. Первой была атакована крупными силами деревня справа от нас, которую занимали эсэсовцы. Если этот редут падет, мы окажемся в изоляции, единственными защитниками дороги к Самаре, то есть того направления, куда русские намеревались бросить все силы.
Эсэсовцев насчитывалось около 200 человек. Они были настоящими бойцами. Наши люди, которые поддерживали контакт с их командным пунктом, не могли не восхищаться их хладнокровием под вражеским огнем. Русские расстреливали их из пулеметов с расстояния 30 метров, все дома поочередно. За один день эсэсовцы отбили 10 атак противника, в 20 раз более многочисленного. Они стояли непоколебимо, а в промежутках между атаками перебрасывались в картишки.
К концу недели они удерживали лишь узкий проход шириной около 100 метров, ведущий на запад. Три четверти этих отважных солдат пали в неравной борьбе. 28 февраля 1942 года в 05.00 несколько тысяч красных обрушились на 50 уцелевших немцев. В течение часа все они были безжалостно перебиты, спастись сумели лишь несколько. Мы видели, как они бегут к нам по снегу, преследуемые большевиками.
Они прибыли очень вовремя, чтобы помочь нам, потому что после захвата деревни, защищаемой солдатами дивизии «Викинг», большевики, которые всю ночь накапливали силы восточнее Громовой Балки, обрушились на нас.
В 06.00 два полка, насчитывающие около 4000 человек при поддержке 14 танков, атаковали нас.
Нас оставалось всего 500 человек, и мы имели единственный танк.
Громовая Балка
Всю ночь наш батальон находился на ногах. Наши патрули следили за передвижениями противника. Мы были совершенно уверены, что атака неизбежна.
После падения деревни, защищаемой эсэсовцами, мы оказались в одиночестве на открытом пространстве площадью около 15 квадратных километров. Красные рвались отомстить, они намеревались отбить долину реки Самара, из которой их выкинули две недели назад.