«Если», 1996 № 07
Шрифт:
Он не рассчитывал, что миссис Ганнисон поверит, но все же старался говорить убедительно.
Она внимательно выслушала, выразила сочувствие и сказала:
— Обязательно разыщите Гарольда. По-моему, он хочет побеседовать с вами относительно заседания совета. Гарольд принимает в вас такое участие! До свидания.
Норман озадаченно смотрел ей вслед. Странно, очень странно: при расставании в ее голосе прозвучали дружелюбные нотки. И вообще, она была словно сама не своя.
Впрочем, бог с ней. Норман быстрым шагом пересек территорию колледжа и добрался до боковой улочки, на которой припарковал автомобиль. Поглядев исподлобья на неподвижную фигуру на переднем сиденье,
Они жили в огромном особняке, перед которым по всем правилам садового искусства была разбита лужайка. Трава на ней местами пожелтела, цветы, что выстроились стройными рядами, выглядели поникшими и заброшенными.
— Оставайся здесь, — велел Норман. — Не выходи из машины, что бы ни случилось.
Харви встретил его на пороге. Под глазами заведующего кафедрой социологии виднелись синяки, суетливость его была заметней обычного.
— Я так рад вашему появлению, — проговорил он, втаскивая Нормана в дом. — Я просто не представляю, как быть. На меня столько всего свалилось! Отменить занятия — я, найти преподавателя для замены — я, составить расписание на следующий год — тоже я! Пойдемте ко мне в кабинет.
Соутелл провел Нормана через большую, роскошно, но безвкусно обставленную гостиную в крошечную комнатку с малюсеньким окошком, вдоль стен которой от пола до потолка возвышались книжные полки.
— Я едва не спятил, честное слово! Вдобавок ко всему, я боюсь выходить из дома с тех самых пор как на Ивлин напали.
— Что?
— Вы разве не слышали? Об этом писали в газетах. Я еще удивлялся почему вы не звоните, пробовал застать вас дома и в колледже, но не су» мел, — даже в такой тесноте Соутелл умудрялся следовать своей привычке расхаживать взад-вперед. — Да, на нее напали ночью в субботу, и с воскресенья она не встает с постели. Стоит мне только заговорить о том, чтобы выйти на улицу, как у нее начинается истерика. Сейчас она, слава Богу, спит.
Норман поспешил принести извинения, потом поведал Соутеллу историю с пищевым отравлением, однако мысли его вращались вокруг событий субботнего вечера. Ему вспомнился поздний звонок из бейпортской гостиницы. Правда, тогда Ивлин нападала сама, и он вернулся в Хемпнелл, чтобы сразиться с нею. Но теперь…
— Вечная моя доля! — патетически воскликнул Соутелл, едва дослушав неуклюжие объяснения Нормана. — Кафедра разваливается на глазах в первую же неделю моего руководства ею! Разумеется, вашей вины в том нет, не подумайте. Молодой Стэкпол заболел гриппом…
— Все образуется, — утешил его Норман. — Садитесь и расскажите мне про Ивлин.
Соутелл примостился на краю стола, сдвинув в сторону загромождавшие его бумаги, и испустил душераздирающий стон.
— Это случилось в воскресенье, около четырех утра, — произнес он, бесцельно перебирая документы. — Меня разбудил крик. Постель Ивлин была пуста. Я вышел в холл; там было темно, но от подножия лестницы доносились непонятные звуки, как будто кто-то возился…
Вдруг он вскинул голову.
— Что это? — воскликнул он. — Мне показалось, я слышал шаги.
Не успел Норман раскрыть рот, как Соутелл уже успокоился.
— Нервы, — сказал он. — Мерещится всякая ерунда. Ну вот, я схватил, по-моему, вазу и спустился по лестнице. Все сразу стихло. Я включил свет и прошелся по всем комнатам. В гостиной я обнаружил Ивлин: она лежала на полу без сознания, а на шее у нее проступали отвратительного вида синяки. Рядом валялся телефон. Мы держим его там потому, что Ивлин часто приходится звонить. Клянусь, я чуть было не обезумел! Я вызвал врача и полицию. Когда Ивлин пришла в себя, она объяснила
В возбуждении Соутелл смял лист бумаги, который держал в руках, заметил, что натворил, и быстро разгладил его.
— Благодарение небесам, что я спустился вниз! Должно быть, мое появление спугнуло его. Врач сказал мне, что, если не считать синяков, Ивлин не пострадала. Но синяки привели его в замешательство. Он утверждал, что в жизни не видел ничего похожего.
Полиция решила, что тот человек, проникнув в дом, вызвал центральную станцию и попросил набрать ваш номер — мол, звонок вроде бы в порядке. Однако они не могли понять, как он пробрался внутрь — ведь все двери и окна были на запоре. Но тут виноват я сам: забыл, вид-но, запереть парадную дверь. Проклятая небрежность!
Полиция посчитала, что к нам наведался грабитель или сексуальный маньяк, но, мне кажется, он был просто чокнутый. На полу в гостиной валялось серебряное блюдо, рядом лежали, почему-то крест-накрест, две серебряные вилки, и все такое прочее. К тому же он, по-видимому, слушал проигрыватель: крышка была снята, диск вращался, а на ковре я разглядел кусочки одной из пластинок Ивлин.
Норман изумленно взирал на свое боязливое начальство, однако недоумение, написанное на его лице, было всего лишь маской. На самом деле он напряженно размышлял. Перво-наперво ему подумалось, что теперь он получил доказательство того, что слышал в телефоне звук трещотки, ибо что иное могло быть записано на разбитой пластинке? Выходит, Ивлин Соутелл все-таки занималась колдовством: подтверждение тому — серебряное блюдо с вилками и «все такое прочее». Кроме того, Ивлин, похоже, ожидала звонка и подготовилась к нему, иначе для чего ей понадобились все эти предметы?
Затем мысли его перескочили на синяки, о которых упомянул Соутелл: они подозрительно смахивали на те, которые наставила себе Тэнси с помощью телефонной трубки. Те же синяки, то же подручное средство — чем не свидетельство существования призрачного мира, в котором отраженный удар черной магии обрушивается на того, кто его нанес.
— Во всем виноват я один, — твердил Соутелл, дергая себя за галстук. Норману припомнилось, что Соутелл всегда будто нарочно предлагал себя Ивлин на роль козла отпущения. — Я должен был проснуться! Я, а вовсе не она, должен был подойти к телефону! Когда я думаю о том, как она в темноте спускалась по лестнице, не догадываясь, что… О, а еще кафедра! Говорю вам, Норман, я потихоньку становлюсь помешанным. Мне страшно за Ивлин: она, бедняжка, никак не отойдет!
Он затянул галстук так сильно, что тот сдавил ему горло; Соутелл торопливо ослабил узел.
— Знаете, с воскресного утра я не сомкнул глаз, — сообщил он, когда его дыхание восстановилось. — Если бы миссис Ганнисон, по доброте душевной, не вызвалась вчера посидеть пару часов с Ивлин, я не представляю, что бы я делал. Она не позволила мне даже… О Господи! Ивлин!
Сверху донесся истошный вопль. Воскликнув: «Я же слышал шаги! ОН вернулся!» — Соутелл вылетел из кабинета. Норман устремился за ними испытывая страх совершенно по другому поводу. Опасения его подтвердились, когда в окно гостиной он увидел, что в автомобиле на улице никого нет. Обогнав Соутелл а на лестнице, он первым достиг двери в спальню и остановился. Соутелл, бормоча на бегу что-то невразумительное, врезался в него.