«Если», 2015 № 03
Шрифт:
— Ты стараешься мне подражать? — мрачно спросил Виктор. — Это такая модель поведения?
— А? — казалось, для Таврицкого вопрос был неожиданным, — Я? Нет, просто мне так нравится. А ты знаешь, я понял, почему борт на той станции изуродовали.
— И?
— Это, как вы любите выражаться, картинка для привлечения внимания. Иначе решили бы, что я просто тормозной жидкости перепил. Ну, не я, а мой прототип.
— Похоже на то. Ладно, давай поговорим по делу. Ты понимаешь, что пока я не пойму, зачем ты тут и какую
— Понимаю. Хотя пока помочь ничем не могу. Можно еще галету? — робот протянул руку к блюдечку.
— Да уж. По-моему, у нас безвыходная ситуация. — Савельев остановил свою потянувшуюся к галетам руку.
— Да уж, — откликнулся Таврицкий.
— Перестань меня передразнивать, — Савельев произнес это спокойно. — Или это у тебя такой… Да, я уже говорил…
— А тут на станции есть какой-нибудь доступ к информации? Энциклопедия какая-нибудь? Хочу о вас, людях, больше узнать.
— Странно. Если ты думаешь, что именно это и есть твоя цель, то твоим хозяевам проще перехватить инфотрафик и все прочесть, а не посылать дорогостоящий прибор.
— Спасибо за комплимент, — криво усмехнулся робот и пояснил: — За то, что ты считаешь, меня дорогостоящим.
— Не стоит благодарности. Идем, я покажу тебе, как выходить в библиотеку с твоего терминала.
Таврицкий прилип к экрану, как только понял принцип работы бортовой библиотеки.
— У меня есть к тебе вопросы, — Робот вошел в кают-компанию, она же столовая, через полчаса. — Ты готов ответить?
— Вообще-то, это я тебя должен расспрашивать, но, ладно, валяй. Только… — Савельев замялся.
— Что?
— Ты продолжаешь изменять свою внешность. Мне она не нравится.
— А что не так? Я повторяю — это непроизвольно. Видимо, одна из компонент программы.
— Ты хоть начал признавать, что запрограммирован, — удовлетворенно, с некоторой издевкой произнес Савельев.
— Я и не возражал. Так вопросик можно?
— Давай.
— Почему ты человек?
— Слушай, мы же вчера уже решили, — поморщился Виктор.
— Нет, мы решили, что каждый из нас считает себя кем хочет. Но вот почему человек — это человек? Я так понимаю, высшее создание. Чем ты отличаешься от… — Таврицкий обвел взглядом кают-компанию — ну вот от них?
Он пальцем показал на висящую на стене фотографию шимпанзе в скафандре.
— Извечный вопрос, — хмыкнул Савельев. — Вообще, шимпанзе, говорят, по развитию сравнимы с ребенком до пяти лет.
— Это не ответ, — покачал головой робот, — Я чувствую, что, получив ответ на это вопрос, я выполню свою миссию.
— Опять ты «чувствуешь»…
— А что, чувствовать может только человек? Я имел в виду не эмоциональное чувство, а способность предвидеть.
— Звери предчувствуют все прекрасно, — заметил Савельев.
— Вот видишь, тут ты не можешь утвердить свое превосходство надо мной. Но я думаю, ты прекрасно понял вопрос. Что в тебе такого, чего нет во мне? Или в животном?
— Повторюсь — это философский вопрос.
— Что значит философский? — Таврицкий откинулся на спинку своего стула.
— Вопрос, на который есть тысяча ответов, но ни один не является истиной. — Виктор вдруг осознал, что его собеседник все еще находится в том же техническом халате, в котором он его встретил в первый раз. — А ты не хочешь переодеться в бортовой комплект? Как у меня?
— С удовольствием.
Таврицкий вернулся через несколько минут, облачившись в полотняные брюки и куртку, которые Савельев выдал ему из бортового запаса. Тут Виктор заметил, что брюшко у робота окончательно исчезло.
— Хорошо тебе, раз — и нет живота. А мне ради этого приходится постоянно в спортзале потеть.
— Хм, — Таврицкий хлопнул себя ладонью по лбу. — А ведь правда! Ни одно животное не следит за своей фигурой. Львы не бегают по утрам для поддержки формы.
— Где ты видел толстого льва?
— Я никакого не видел. Так что пусть будет первое откровение — звери не следят за своим здоровьем.
— И это делает человека властелином природы? — спросил Савельев, — Еще как следят. Травки всякие едят, чтобы лечиться и метаболизм контролировать, ну и еще всякое. А ты знаешь, что раненый кабан выходит к солончаку и, превозмогая боль, может рану продезинфицировать солью? Так что…
— Подожди — это я у тебя спрашиваю, а не ты у меня! — возразил робот. — Мне кажется, что это просто незначимая часть большой системы. Итак, давай попробуем вычленить все-таки главное отличие. Главное преимущество.
— Человек не имеет преимущества. Он просто другой. Он умеет думать. — Савельев понял, что разговор будет долгим и присел на второй стул, у самого иллюминатора.
— Ты считаешь, что другие не думают?
— Ну… это сложный вопрос.
— Значит, тоже не считается.
— Вот ты, робот, ты же не знаешь ничего о человеке. Человек умеет любить, хранить верность…
— Собака Хатико — разве не пример верности? Разве та же мать шимпанзе не любит своего детеныша?
— Ты, оказывается, начитался, — Савельев чуть заметно улыбнулся. — Ты небось информацию воспринимаешь со скоростью компьютера?
— А ты по-другому считаешь? — робот пропустил мимо ушей вопрос про скорочтение.
— Нет, ты прав. — Виктор кивнул.
— Скажи, а животное может предать? Быть коварным? — не отставал Таврицкий.
— Ты хочешь сказать, что человек отличается от зверя только наличием отрицательных черт?
— Это, скорее, издержки сложной системы, — Робот скрестил руки на груди.
— Ничего себе издержки. Да вся история человечества завязана на эти, как ты сказал, отрицательные черты. Да что я спрашиваю. Ты же так и думаешь.