Если б мы не любили так нежно
Шрифт:
Шотландцы сторонились своих ирландских кузенов, которые почти все были страшными оборванцами. Сыны зеленого Эрина — Западной страны — держались особняком, косо поглядывали на шотландцев. [39] Уже на второй день в трюме завязалась драка между шотландцем и ирландцем, но Дуглас, подскочив, так стукнул лбами обоих, что у забияк вмиг отпала охота драться весь долгий морской рейс.
— Я не потерплю драк между братьями! — басом крикнул он рекрутам. — Кто поднимет руку на брата-кельта, будет иметь дело со мной! Нам предстоит плечом к плечу драться с общим врагом, так что будем беречь нашу кровь.
39
Древние
Ирландский монах Коломба обратил большую часть шотландцев в христианскую веру в IV веке. Святой Патрик обратил ирландцев в христианскую веру в 457–492 годах. Воинственные ирландцы изгнали в 1084 году норманнских захватчиков. С XII столетия ирландцы воевали на протяжении 700 лет с англичанами.
Однако ирландец О’Нейл выступил вперед и заявил:
— Мы все католики и желаем сами отправлять свои обряды. Я, Патрик О’Нейл, буду читать молитвы своим ирландцам.
— Вот и прекрасно! — с готовностью согласился Дуглас. — Но разные религии нам, я убежден, не помешают стать друзьями, братьями по оружию. Мы не забудем, что и вы, и мы натерпелись от англичан и поэтому покинули родину. Оставим вражду дома.
Конечно, далеко не сразу наладились отношения между кельтскими кузенами, но начало было положено Дугласом еще в море. Ненависть к английским угнетателям сблизила их. Многие предки шотландцев пали в сражениях с англичанами, а ирландцы на протяжении всей своей истории восставали против захватчиков, поднимались при Елизавете I против английского засилья. Среди рекрутов-ирландцев оказалось немало бывших мятежников из Дублина, Белфаста, Лимерика, Корка…
От Лондона до ганзейского порта Гамбург шли шесть суток. Заходили в Роттердам и Амстердам.
На рейде Амстердама стояла целая армада кораблей с белыми и алыми парусами. Над ними плыли звуки курантов. Лермонт с неприязнью разглядывал этот замечательный и богатый город, помня, что не так давно, когда Нидерланды находились под испанским игом, почти весь Амстердам держал сторону злейших врагов своего народа. И купцы его тайно продавали порох испанцам, осажденным в Антверпене!..
В Испании в то время царил король Филипп III, сын Филиппа II, завоевавший Португалию, но проигравший Непобедимую Армаду англичанам.
Заходили в Гарлинг и Вильгельмсгафен. Из Гамбурга плыли трое суток, с остановками в Гельголанде и датском порту Рингкобинге. Дания тогда владела Норвегией, но самым грозным монархом Севера был тогда король Швеции Густав II Адольф, которого называли Северным львом.
Никем, верно, так не играет судьба, как джентльменами удачи, искателями приключений, авантюристами, ибо они сами каждым своим шагом искушают судьбу и бросают ей дерзкий вызов.
Всласть нанюхался соленого морского воздуха Джордж Лермонт, добираясь до королевства Сигизмунда по Северному и Балтийскому морям. Плавание продолжалось более месяца.
Во время бури в Северном море, когда скорость шквального ветра достигала, верно, ста узлов, волна смыла с палубы молодого наемника из Перта. А ведь так же могло случиться и с Джорджем, который, однако, в последний момент успел ухватиться за трос. Пришлось вернуться в трюм, где шумела, переливаясь при бортовой качке, вода глубиной в пять дюймов. Это старое английское корыто, построенное в Скарборо, вполне могло пойти на дно, но удача пока берегла шотландских джентльменов.
О какая это было буря! Когда раздалась команда: «Свистать всех наверх!» — Джордж первым бросился на помощь матросам. Шкоты резали ладони и пальцы. На палубе не удержалась бы и крыса. Ураганный воющий ветер рвал топсель, брамсель, галсы. Били гейзеры из шпигатов. Вода ледяная. Соль разъедает руки. Оглушительно ревет море, сотрясая все твое существо. В каждом нерве отдаются удары волн в борт корабля. Пушечными выстрелами хлопают мокрые паруса. Будто на гигантских качелях качает тебя вверх и вниз, вверх и вниз, с неба в преисподнюю. Когда-то ходил Джордж в море с отцом в норманнский порт Фекан и обратно. Штормило, но такой бури на море он еще не испытывал. Он даже усомнился, впрямь ли он рожден моряком, как ему сызмальства хотелось верить.
Шторм бушевал почти непрерывно. Как ни крепился Джорди, но, когда обогнули полуостров и вошли в Скагеррак — самый западный из проливов, соединяющих Немецкое море с Балтийским, их корабль стало так швырять, что и он, последним из джентльменов удачи, поддался морской болезни.
Джордж Лермонт умирал не только от морской болезни, но и от стыда: он, сын капитана Лермонта, мечтавший о море, не переносит качки! О как хотелось ему домой! Кормили сносно, наравне с командой — по фунту солонины и фунту свинины в день. Но он не мог ничего есть. Его выворачивало наизнанку. Уже и корабельщики опасались, что им придется хлебнуть рассола в нелюдимом Северном море в компании Дейви Джонса — морского дьявола. В довершение ко всем мукам между мысом Скаген и шведским берегом, где пролив всего уже, рукой подать, из тумана показалась грозная шведская эскадра из восьми многопушечных судов во главе с огромным трехмачтовым левиафаном «Каролус». Как раз пробило восемь склянок, и уже садилось солнце в мглистом небе, когда дозорный на мачте крикнул сверху:
— Справа по борту военные корабли! Приказывают нам убрать паруса!
Эскадра открыла огонь, но старую калошу с английским флагом спас густой туман — они ушли с дырами от ядер в парусах. Только промысел Божий спас Джорджа Лермонта от бурь и шведских пушек.
От шведов удирали на всех парусах, делая благодаря попутному ветру почти десять узлов.
— Слава Господу Богу! — изрек своим громолодочным басом Дуглас, командир наемников.
Во время обстрела наповал убило ядром бакалавра Маклеода, а ведь он, бакалавр Лермонт, стоял рядом, и если бы бриз снес ядро на пол-ярда, тут и закончилась бы его Одиссея в самом начале. Не Маклеода, а его обернули бы в саван и опустили за борт в ледяную воду. За кормой долго кричали и носились над волнами гигантские альбатросы. Теперь одним альбатросом будет больше — моряки верили, что эти птицы — души людей, погибших в море.
Было над чем призадуматься. Сначала тот наемник из Перта, теперь — этот несчастный Маклеод, кажется, из Сторновея, главного города на острове Люис…
Люис?! Да ведь сэр Джеймс Лермонт погиб из-за похитивших его туземцев Маклеодов (MacLeod clan). Лермонты выкупили его за баснословную сумму, но измученный пытками рыцарь умер, так и не доплыв до замка Балькоми в Шотландии…
Был этот парень из Сторновея дик, весел, могуч.
Когда Джордж рассказал после бури о Маклеоде, он спросил дядю:
— Почему погиб он, а не я, скажем? Ведь он воевал уже десять лет в Ирландии.
— Все мы в руках Божиих, — отвечал ему Дуглас. — На все воля Божия…
Что это? Судьба, рок, удача, фортуна? Или в самом деле Божий промысел? Существует предопределение или всем на свете правит случайность? В семнадцать юношеских лет начинаешь задумываться над этими проклятыми вопросами, когда вдруг почувствуешь близкое дыхание смерти и бренность своего существования.
Весь 1613 год станет для Джорджа Лермонта годом смертельного риска. А ведь умри он, не было бы у России и всего мира поэта Лермонтова!
Как Джордж узнал потом, Польша уже тринадцать лет воевала со Швецией. Его новый сюзерен Сигизмунд III был прежде королем Польским и Шведским, но в 1604 году шведы свергли его. Вот Сигизмунд и вел войну за потерянный трон, не довольствуясь оставшейся короной. Война в 1613 году шла на землях Ливонии, Курляндии, Лифляндии и Эстляндии. Несмотря на блестящие польские победы в начале войны, теперь верх одерживал король Швеции Густав II Адольф: — Непобедимый Лев Севера. Наверное, он сам вел свою эскадру к ганзейскому острову Готланд, севернее которого лежал Стокгольм.