Если бы Гитлер не напал на СССР…
Шрифт:
Они должны были прийти сюда так же и во второй раз…
А теперь?
Черчилль был в шоке. Он вспомнил ту, Первую войну, которую так хорошо провели они вместе с Вильсоном, с Барухом, с сэром Бэзилом Захаровым и Детердингом, с Чемберленом и Бальфуром, с Ротшильдами, Рокфеллерами, Морганами, Дюпонами, Гарриманами, с… Да что там считать?! Много было их, сделавших выгодный бизнес вначале на крови Европы, а потом — на её поте и слезах.
Тогда Версальский мир, подписанный на Парижской конференции 1919 года, скрутил немцев в бараний рог. В августе 1924 года на Лондонской конференции было
Безудержно наглый, не сдерживаемый никакими моральными соображениями, Дауэс в Первую мировую войну в чине генерала организовывал военные поставки в Европу вместе с Барухом и близко познакомился тогда с сэром Уинстоном. Затем, великолепно разбираясь в положении послевоенной Европы, Дауэс занялся планомерной организацией проникновения американского капитала во все важнейшие страны Европы, в особенности в Германию и Францию.
Англия, впрочем, тоже им забыта не была, как и сами Соединённые Штаты. В 1932 году, в президентство Гувера, Дауэс возглавил государственную Реконструктивную финансовую корпорацию — РФК. Она предоставляла промышленникам и банкам правительственные займы. Вскоре Дауэс ушёл из РФК, но его банк в Иллинойсе получил заём в 90 миллионов долларов, хотя все его активы не превышали 95 миллионов.
Даже многотерпеливый и покладистый — если речь идет о банкирах — конгресс США захотел тогда разобраться в фокусах Дауэса и ему подобных. И в том же 1932 году — для Америки уже кризисном — сенатская комиссия по делам банков решила выяснить, как именно владыки мира правили миром… Позднее американский буржуазный публицист профессор Селигмен написал об этом так:
«Генеральный советник комиссии Фердинанд Пекора занес в ее протоколы печальную весть о продажности бизнеса… Признания, которые он вырвал у людей, правивших Америкой, издавали „совершенно невыносимое зловоние“. В манипуляциях на рынке ценных бумаг, в пулах, в жульнических спекуляциях на биржевых курсах… оказались замешанными члены правительства, послы, генералы, президенты колледжей, профессора и даже бывший президент Соединённых Штатов. Элита Америки предавалась неописуемому обжорству за общим пиршественным столом. Страна была вотчиной богачей, и теперь их пригвоздили к позорному столбу…»
Конечно, профессор выдавал желаемое за действительное — какие там «позорные столбы»! Летом 1932 года ветераны войны двинулись в поход на Вашингтон, требуя повышения пенсий. И генерал Дуглас Макартур с помощью генерала Джорджа Паттона и майора Дуайта Эйзенхауэра разметал их колонны и вышвырнул ветеранов и калек из их жалких лачуг.
Прошло десять лет.
Макартур, которого теперь самого вышвырнули с Филиппин японцы, в мае 1942 года был назначен Верховным Главнокомандующим в Юго-Западной части Тихого океана и сидел со своим штабом в австралийском Брисбене.
Паттон и Эйзенхауэр поменялись местами — подтянутый генерал Эйзенхауэр стал начальником генерала Паттона и готовился получить пост командующего войсками США в Европе, хотя никаких войск там у него не было.
Итак, вместо позорного столба палачи американского народа получали новые звезды на генеральские бейсболки и новые звёзды на грудь. В карманы же укладывались не звёзды с неба, а наличные — как плата за верную службу той Золотой Элите, которая «предавалась неописуемому обжорству за общим пиршественным столом».
И теперь эта элита была, как и Черчилль, в шоке. Рушилось если не всё, то — многое. В марте 1941 года Сталин говорил Мацуоке, что европейские проблемы решатся естественным путём, если Япония и Советский Союз будут сотрудничать, а Мацуока в ответ уточнял, что не только европейские, но и азиатские. И Сталин соглашался, что в этом случае будет обустроен весь мир.
Теперь в мире вместе сотрудничали Россия, Германия, Италия и Япония. И мир должен был обустроиться как-то по-новому… Его контуры были ещё очень зыбки, его перспективы были ещё очень ненадёжны, но уже было ясно, что это должен быть мир без войн.
Без войн!
То есть это должен был быть мир общего труда, веселья и общей уверенности в будущем.
А что ещё надо для счастья нормальным людям?
ВЕРМАХТ стоял под Лондоном. И в шоке был не только Черчилль и черчиллевцы — теряли за океаном выдержку братья Даллесы и Билл Донован, сыпал направо и налево нецензурщиной Джордж Паттон, опоздавший, как и его шеф Эйзенхауэр, в Европу. Миллиардеры уже потихоньку, на всякий случай, начинали переводить часть капиталов из Штатов в надежные сейфы в Швейцарию в расчёте на то, что Швейцария ею и останется — при любом развитии событий.
Не очень радовались такому бурному лету 42-го года и многие промышленники в рейхе — как-никак Флику были ближе Морган и Моргентау, чем большевик Сталин. Как-никак германские заводы «Оппеля» принадлежали американской «Дженерал моторс», а Гуго Стиннес имел в Штатах свой бизнес. Так что «фюреры экономики» в рейхе были довольны далеко не все. Однако Гитлер, обретя устойчивость в союзе с Россией, чувствовал себя все более независимо как от промышленников, так и от антикоммунистической элиты.
И лишь мультимиллионер-«аутсайдер» Джозеф Кеннеди в уныние не впадал. Потомок неистовых рыжеволосых ирландских католиков-эмигрантов, он, и сам рыжеволосый, был яростен в защите своего права делать так, как считал нужным он, а не какие-то там барухи. Он уважал решительных людей, а Сталин и Гитлер теперь показывали всему миру, что они — люди решительные.
— Скоро они тряхнут и Штаты, — заявлял Кеннеди почти публично, не очень опасаясь осуждения.
— А вы? Вас ведь тоже тряхнут? — спрашивали у него.
— Я готов сам отдать половину, если мне оставят другую половину, — похохатывал Джозеф. — А мне её оставят… Я — не Барух!
И такое настроение несло в себе черты иного будущего уже для Америки.
Рузвельт в Вашингтоне, как и Черчилль в Лондоне, проводил совещание за совещанием. Сразу навалилось всё — и необходимость что-то решать с Европой, и вопрос о том, объявлять ли войну России, и перспективы войны на Тихом океане в том случае, если война России будет объявлена.