"Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.
Шрифт:
В начале февраля Молчанов и Люшков провели допросы 36-летнего коменданта Большого Кремлевского дворца И. П. Лукьянова, его помощников Дорошина и Павлова, а также начальника административно-хозяйственного управления комендатуры Кремля Полякова. Из показаний Дорошина выяснилось, что в Кремле был практически дешифрован и стал известен всей охранной службе курсантов секретный «список 17-ти». Он включал в себя под номерами всех членов Политбюро и руководителей партийно-советского аппарата и использовался для фиксирования их времени прибытия и отъезда из Кремля. Но курсантам, знавшим членов руководства в лицо, не составляло труда «вычислить» зашифрованные номерами
Ягода удачно воспользовался установлением этого факта, и уже 4 февраля по его представлению Политбюро утвердило решение «Об охране Кремля». Оно полностью меняло систему обеспечения безопасности проживавших на его территории руководителей страны. Кремлевский караул — внутренняя охрана Кремля и правительственных зданий — был выведен из подчинения ЦИК и Наркомата обороны. Он переводился в подчинение комиссариата внутренних дел; правда, внешняя охрана все же осталась в ведении комиссариата обороны.
Одновременно предусматривался вывод из Кремля многочисленных советских учреждений и Школы имени ВЦИК, насчитывающей 8 рот - полторы тысячи военнослужащих, являвшейся гарнизоном Кремля. Для замены охранявших Кремль курсантов Школы срочно стал готовиться полк НКВД специального назначения. Таким образом, теперь непосредственное руководство охраной от Петерсона переходило к А. И. Успенскому, ставшему заместителем коменданта Кремля и находившемуся в подчинении Ягоды.
В связи с выявившимися обстоятельствами — обнаружения «элементов разложения» и «нарушения обеспечения секретности» 1 февраля Политбюро поручило Ежову вместе с заместителем КПК З. М. Беленьким «проверить личный состав аппарата ЦИК СССР и ВЦИК РСФСР». Однако не имевший достаточного опыта Ежов тоже не совершил прорыва в работе следствия. Получив 17 февраля от Молчанова «Сборник № 1 протоколов допросов по делу Дорошина В. Г., Лукьянова И. П., Синелобова А. И., Мухановой Е. К. и других», он сделал лишь поверхностный вывод О «засоренности социально-чуждыми элементами» правительственной библиотеки и политической неблагонадежности комсостава Кремлевского караула.
В результате следственных действий было арестовано 25 человек. В числе подследственных оказались Л. Б. Каменев, его жена - сестра Троцкого и его брат Розенфельд. Однако «копать» глубоко следователи не стали; аресту подверглись лишь мелкие технические сотрудники аппарата Кремля, Президиума ЦИК и их жены. Это были «мелкие сошки». Основные фигуры заговора остались вне поля зрения службы госбезопасности.
Конечно, дело не обошлось совсем без последствий. Коменданту Кремля Петерсону председатель Комиссии партийного контроля Ежов объявил в протоколе лишь строгий выговор: «за отсутствие большевистского руководства подчиненной комендатурой... и неудовлетвориельный подбор кадров». Правда, решение Политбюро от 9 апреля 1935 года оказалось строже. Петерсона сняли с должности коменданта Московского Кремля, которую он занимал с апреля 1920 года, и перевели помощником командующего войсками Киевского военного округа. Примечательно, что командующим, взявшим на службу проштрафившегося коменданта, был друг Тухачевского и Гамарника - Якир.
Практически не пострадал и Авель Енукидзе. 4 марта газеты опубликовали постановление ЦИК СССР: «В связи с ходатайством ЦИК ЗСФСР о выдвижении тов. Авеля Сафроновича Енукидзе на пост председателя Центрального исполнительного комитета ЗСФСР удовлетворить просьбу тов. Енукидзе... об освобождении его от обязанностей секретаря Центрального исполнительного комитета Союза ССР».
В «Сообщении ЦК ВКП(б) об аппарате ЦИК СССР и тов. Енукидзе», утвержденном
Кремлевское дело стало предметом обсуждения и на Пленуме ЦК. Опираясь на материалы, полученные из НКВД, 6 июня 1935 года с докладом «О служебном аппарате ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе» выступил председатель КПК Ежов. В докладе отмечалось: «В начале текущего года стало известно, что среди служащих правительственной библиотеки и сотрудников комендатуры велась систематическая контрреволюционная травля в отношении руководителей партии и правительства, особенно в отношении товарища Сталина, с целью его дискредитации».
В таком представлении событий роль Енукидзе сводилась на нет, и он охотно признал все выдвинутые против него обвинения. Факты зачисления в аппарат ЦИК «бывших людей» он объяснил «потерей бдительности». Решение гласило: «За политико-бытовое разложение бывшего секретаря ЦИК СССР А. Енукидзе вывести из состава ЦК ВКП(б) и исключить из рядов ВКП(б)».
Однако и мягкие меры наказания Енукидзе вызвали недовольство и кривотолки в среде партаппаратчиков. 7 сентября 1935 года Сталин писал по этому поводу Кагановичу, Ежову, Молотову из Сочи:
«Как Евдокимов, так и Шеболдаев утверждают, что назначение Енукидзе уполномоченным ЦИКа создало двусмысленное положение для партии, правительства и местных организаций в Кисловодске. Он исключен из партии и вместе с тем он выше местных организаций по положению, так как он является уполномоченным ЦИКа. Так как Енукидзе не сознает своего падения, а скромностью он не страдает, то он берется контролировать местные организации, дает им задание, распределяет отдыхающих ответственных товарищей по санаториям, дает им помещение и вообще действует так, как, например, Метелев в Сочи.
Люди, оказывается, поговаривают о том, что исключение Енукидзе из партии есть по сути дела маневр для отвода глаз, что он послан в Кисловодск для отдыха, а не для наказания, что он будет восстановлен осенью, так как у него в Москве «есть свои друзья». А сам Енукидзе, оказывается, доволен своим положением, играет в политику, собирает вокруг себя недовольных и ловко изображает из себя жертву разгоревшихся страстей в партии. Двусмысленность положения усугубилась тем, что Енукидзе ездил к Серго, гостил у него и беседовал «о делах», а Орахелашвили, будучи в Кисловодске, дни и ночи проводил вместе с Енукидзе.
Мне кажется, что назначая Енукидзе уполномоченным ЦИКа, мы не учли этих обстоятельств и допустили ошибку, ставящую партию в двусмысленное положение.
Я думаю, что надо немедля ликвидировать допущенную ошибку, освободить его от занимаемой должности и назначить на другую, меньшую работу, скажем в Ростове, в Харькове, Новосибирске или в другом месте, но не в Москве и не в Ленинграде. Калинин и Шкирятов одобряют мое мнение. Сталин»[36].
В шифровке Кагановича от членов Политбюро, отправленной Сталину 10 сентября 1935 года, сообщалось: «Во исполнение Вашей телеграммы приняли сегодня следующее решение: а) Освободить Енукидзе А. С. от работы Уполномоченного ЦИК СССР по Кисловодскому курорту. б) Назначить Енукидзе начальником Харьковской конторы Цудортранса. в) Утвердить Уполномоченным ЦИК СССР по Кисловодскому курорту Ганштака. Каганович»[37].