Если это любовь
Шрифт:
– А в нас вся розсада помідорів погоріла. Хай їй грець! Мамка мало не плакала. І поливали, і вдобрювали, і від сонця вкривали, а вона погоріла. Жовтим листя взялось, і все!
– Да что вы! – свекровь даже всплеснула руками и покачала головой. – И что же теперь Галина Никитична? Все же такая потеря.
– Ага! – Лизка воодушевилась заинтересованностью Изольды Игнатьевны и закивала: - Прийдеться тепер покупать. Як же в зиму без закрутки?
– Поесть Паша всегда любил, - вынуждена была признать свекровь.
–
– Что?!
– Закусь! Ну от свадьба в нас була. Шо б ми без помідорів і огурців робили? Га?
– Вероятно, ели бы что-то другое.
Лизка и сама уже понимала, что разговор зашел куда-то не туда. Когда это произошло, она не разобралась – времени не было. Но положение срочно надо исправлять.
– І то вірно! – торопливо согласилась Лиза. – А ми після завтраку на море підем, чи ви мені поможете по магазінам? Я вчора казала… В Писаренків хлопчик родився…
– Мальчик – это хорошо, - Изольда Игнатьевна искренне улыбнулась. Она очень хотела внуков. Лучше, конечно, чтобы девочка. Она сама когда-то мечтала о девочке. Не сложилось. Потом стала думать, что однажды это может быть внучка. Но и тут сын заставил ждать крайне долго. – Сегодня у меня есть некоторые дела. Может быть, в другой раз?
Лизка хотела согласиться – ее совсем не радовала мысль, что несколько часов неминуемо придется провести со свекровью. Но если это нужно для мира в семье, то это было наименьшим, что она могла сделать. И все же тот факт, что Изольда Игнатьевна была занята, ее порадовал.
Только вот едва Лиза открыла рот, чтобы со всей искренностью заверить Горскую-старшую, что это подождет, как скрипнула калитка, и по узкой тропинке к ним засеменила незнакомая Лизке девица в легком тонком голубом платьице и в светлой косынке, из-под которой виднелась темная челка. Девица была высокой, стройной, с невероятно красивой длинной шеей. Но едва Лизка подняла глаза к ее лицу, то забыла про шею – на тонком и нежном почти кукольном личике блестели живые и яркие круглые карие глаза. Совсем как у Нины из Приключений Шурика!
– Изольда Игнатьевна! – девушка жизнерадостно помахала им рукой. – Доброе утро! А это Лиза, да?
– Танюша, - радостно воскликнула хозяйка, - какая молодец, что зашла. А это Лиза, да. Лиза, познакомься. Это Таня, наша соседка.
– Какая вы хорошенькая, Лиза! – воскликнула «Танюша». – Конечно, наш Пашка лишь бы на ком не женился бы!
Лизка удивленно переводила взгляд со свекрови на соседку и обратно. Открывать рот ей было противопоказано. Ладно родители… Но на соседку она точно не подписывалась! Потому коротко сказала:
– Спасибо. Рада познакомиться.
Когда Лизка нюхом чуяла, что в жизни грядут перемены, она непроизвольно переходила на чистейший русский язык.
– А мы с Пашкой росли вместе! – пояснила Таня. – Правда, не виделись давно. Все-таки в разных городах живем. Изольда Игнатьевна уверяет, что он ужасно повзрослел. Неужели, Лиза?
– Я его только семь лет знаю. Работали вместе, - сдержанно ответила она.
Изольда Игнатьевна несколько озадаченно взглянула на невестку.
Так и увидел их Павел, когда тоже вышел в сад, заметив в окно Лизу с мамой и поспешив на выручку жене. То, что она нуждалась в помощи, он ни минуты не сомневался.
– Доброе утро! – весело сказал он, подходя к женщинам. И на мгновение замер. Улыбка сползла с его лица, пока он пристально и напряженно рассматривал соседку.
А Изольда Игнатьевна, кажется, перестала дышать. Сколько лет она ждала, что Таня и Павел встретятся. И вот свершилось!
– Здравствуй, Паша! – сделав шаг к нему, сказала Танюша.
– Здравствуй, - ответил он и услышал, как мать разочарованно вздохнула.
Вздохнула и Лизка. Потому что точно знала, что эта с длинной шеей и глазами Нины из Шурика – та самая Пашина одесская невеста и есть!
… о сравнительной оценке глубины водоемов
Татьяна Александровна Коломацкая, когда вышла замуж, так и не взяла фамилию мужа-балетмейстера, хоть та и гремела на весь Союз. В этом вопросе она была принципиальна. Коломацкие – тоже не последняя семья в Одессе. Да и балерину Татьяну Коломацкую в УССР уже в те времена начинали узнавать. Ей было всего девятнадцать лет, и голова определенно кружилась. Особенно с того мгновения, как муж перевез ее в Киев и устроил в Академический театр оперы и балета им. Шевченко.
Но тот факт, что фамилию она оставила, в дальнейшем значительно облегчил ей жизнь. После развода не нужно было задаваться наисложнейшим вопросом – возвращаться ли к девичьей. Счастливый брак продлился ровно три года, пока супруг не был замечен в связи с очередной балериной. Таня поревела, повздыхала, обозвала саму себя дурой и от мужа ушла. Потом тот, правда, месяца два пытался загладить вину, но, в конце концов, разбежались окончательно.
Тогда она решила заниматься карьерой и только карьерой. Складывалось не особенно хорошо. Понимала, что балетмейстер вставляет палки в колеса. А ведь она была талантливой. Могла бы и в Большом танцевать. Но ролей главных ей больше не давали. Дублировала прим, когда те уезжали на гастроли. Татьяна Коломацкая во втором составе – это ужасно.
А потом была травма.
Порвала связки на ноге.
Восстанавливалась долго и трудно, а из больницы поехала домой, в Одессу.
Дядька-обкомовец тогда обмолвился фразой, которая не шла из ее головы несколько месяцев. Лучше быть примой на периферии, чем во втором составе в столице.
Тогда же, после долгой разлуки, она встретила Горского, успевшего отслужить в армии и окончившего юридический. Она видела его лишь один раз, на даче у родителей. Они даже не разговаривали. Просто встретились взглядами и разошлись. Но этого хватило, чтобы накрыл странный шквал – горько-сладких воспоминаний, упущенных возможностей, разбитой любви. И во всем виновата была сама.