Если полететь высоко-высоко…
Шрифт:
Сочинить такое можно было только в тяжёлом бреду… Чушь от первой строчки до последней! По пословице: каждый думает в меру своей испорченности. Конечно, никому не запретишь писать глупые рассказы. Но когда при этом в дурацком сочинении главными героями выставлены ты сама и дорогой тебе человек… Тут уж не до смеха. Да, господин сочинитель использовал наши реальные имена – Енгибарова и моё. И мои стихи процитировал. При этом «слегка» подправив их – на свой вкус. Опошлил. (А потом, спустя много лет, вывесил этот жалкий пасквиль в интернете.
Ну, что с ним делать, с этим пасквилянтом? Вызывать на дуэль? Подавать на него в суд?…
А не много ли чести ему будет?…
Но один раз (спустя много-много лет) я всё же поддалась на уговоры всё того же Гнеушева.
– Понимаешь, – говорил Валентин, – это совсем молоденькая журналистка, такая хорошая девочка, её зовут Ольга Фукс. Она стажёрка из газеты «Вечерний клуб». Ей в редакции поручили написать статью о Енгибарове, а она о нём ничего не знает, она же родилась уже после… Это её первое редакционное задание, она чуть не плачет. Пришла ко мне. Но что я могу ей рассказать? Я же с Енгибаровым был не знаком. Можно, я дам ей твой адрес, а? Помоги ей…
Ну, разжалобил он меня: «хорошая девочка, чуть не плачет…»
Пришла эта девочка. Впустила её. Да, такая тихая, скромница. Говорит:
– Мне большой материал нужно подготовить о Енгибарове. А я только одну его коротенькую новеллу читала – про то, как гимнаст держит на руке Земной шар. Замечательный образ! Но больше ничего не знаю и не могу нигде найти. И ни одного фильма с ним не видела… Понимаете, у меня это первое редакционное задание, я обязательно должна написать! От этого многое зависит – возьмут ли меня в штат…
Ну, действительно жалко её стало. Тогда интернет только-только зарождался в России, и про Енгибарова не было там ни слова. Подумала: не расскажу ей ничего – и напишет эта девчонка какую-нибудь чепуху. Лучше помогу ей – пусть напишет хорошо.
…Провела она у меня полдня. Пришла, конечно, с диктофоном. Полдня я рассказывала ей о Моём Клоуне, а она только кассетку новую в диктофон вкладывала…
Решили, что это будет интервью. Я ещё и стихи ей дала свои почитать, и прозу – то, что о Клоуне. Она обещала всё прочесть и всё вернуть.
Договорились, что когда материал будет готов, она обязательно привезёт его мне – чтобы я прочла, проверила: нет ли каких-нибудь неточностей? И завизировала бы.
Прощаясь, тихая девочка горячо благодарила меня. Уже в дверях спросила:
– А можно (в статье) назвать вас подругой Енгибарова?
– Ни в коем случае!! Другом – можно, но подругой – ни в коем случае!!
– Почему?
– «Подруга» звучит пошло. И двусмысленно. Публика вкладывает в это слово совершенно определённый смысл. А я «подругой» Енгибарова не была.
– Хорошо, я всё поняла.
– Ну, удачи вам! Когда вас ждать?
– Где-то через неделю.
Прошла неделя, другая… И третья была уже на исходе. Тихая девочка не появлялась. Меня это стало сильно беспокоить. Я позвонила ей сама. Она очень удивилась моему звонку.
– Визировать материал? А зачем? – спросила она.
– Мы так договаривались, – напомнила я ей. – Чтобы не было неточностей.
– А я ничего не использовала из того, что вы мне рассказали, – сказала она.
– Совсем ничего?… – не поверила я своим ушам.
– Ну, только одну фразу.
– Только одну?!
– Да, только одну. И вы хотите, чтобы я ехала к вам на другой конец города визировать эту одну фразу?! – в её голосе слышалось раздражение.
– Ну, если только одну, то, конечно, визировать не надо… – сказала я, совершенно обескураженная тем, что услышала.
Тогда зачем приезжала? – подумала я. Зачем так жалобно просила рассказать, чуть ли не слёзы роняла… Зачем кассеты в диктофоне меняла? Зачем так жадно запихивала в сумочку всё, что я дала ей почитать? Чтобы использовать только одну фразу??
Через несколько дней вышел «Вечерний клуб».
Купила. Развернула…
Нет, не зря она полдня у меня просидела. Не зря кассетки в диктофоне меняла… Всё пошло в дело у тихой, сноровистой девочки. Только было это, конечно, не интервью, как мы с ней сначала задумали, а большой, на две полосы, – её «авторский» материал. И всё, о чём я ей рассказала, все мои мысли о творчестве Моего Клоуна, эта шустрая дебютантка на журналисткой ниве опубликовала от своего имени!! Вот какая умница-разумница.
И только где-то, мимоходом, эта начинающая акулка пера небрежно так обронила: «Как сказала подруга Енгибарова Мария Романушко…» И дальше следуют буквально три слова. Какая-то глупость. Которую я не говорила.
Вот так, дорогие читатели… Захочется ли вам после этого общаться с журналистами?
Интересно, это их в университетах этому учат – втираться в доверие, лгать, присваивать и красть? Или же в эту профессию идут люди с уже определёнными (врождёнными) свойствами?…
А то, что она взяла у меня почитать, с обещанием вернуть, она, конечно же, не вернула. Наверное, ещё когда-нибудь этим попользуется…
Валя Гнеушев виновато оправдывался:
– Кто б мог подумать? Такая тихая девочка…
А друзья и близкие меня утешали:
– Радуйся! Получился прекрасный материал о Енгибарове! И какая читателю разница, чья фамилия стоит под статьёй…
Материал действительно получился замечательный.
Только трудно радоваться, когда у тебя крадут и тебе лгут.