Если случится чудо
Шрифт:
Мне не удается хорошенько разглядеть его пенис. Я намеренно избегаю зрительного контакта с его членом. Пенисы меня пугают. Особенно необрезанные. Они напоминают вывернутые рукава свитера после дикой скачки в стиральной машине.
Подготовившись, Мэл смотрит на меня, поставив обе руки рядом с моей головой.
Я краснею, закрыв лицо руками.
– Хватит так на меня смотреть.
– Как?
– Ухмыляясь, как будто ты нассал в джакузи, где все балдели, и удрал. Ты подарил мне оргазм, а не изобрел лекарство
– Еще вся ночь впереди, – шутит Мэл, чмокнув меня в голову. – Готова? – спрашивает он, примостившись между моих ног.
Господи, да. Я киваю.
Он входит в меня, не отводя глаз, а когда начинает двигаться почти смущенно и совсем не так плавно и искусно, как я представляла, то оказывается, что Тейлор не до конца исполнил задачу по лишению меня девственности.
Я морщусь. Мэл охает. Он целует меня с такой страстью, что я чувствую, как от его поцелуя внутри все приятно сжимается.
Он замирает, без предупреждения кладет руку на мою левую грудь, хмурится и смотрит в небо.
– Что?.. – Я осекаюсь, поняв, что он делает.
Сразу вспоминаю свои слова, что пересплю с ним только через свой труп. Лежа под ним, не могу сдержать смех.
– Еще дышит, – подтверждает Мэл и бросается на меня с очередным жадным поцелуем. – И живее всех живых под моими пальцами.
– Мне больно, – издаю стон в его раскрытый приветливый рот и цепляюсь за его плечи.
– Не волнуйся, принцесса Аврора, – рычит парень: горячий, мягкий и живой. – Я обязательно покачну твой замок, даже если это будет последний подвиг в моей жизни.
Два часа утра
Я резко просыпаюсь в постели Мэла. В комнате сплошная темнота: нет света ни от фонарных столбов, ни от проезжающих мимо машин, ни от электронных приборов. Что открывай глаза, что нет – разницы никакой. Я чувствую, как его горячий мокрый язык ненасытно кружит у меня между ног.
– Что ты делаешь? – стону я.
– Пробую тебя. – Мэл глубже зарывается языком, и я извиваюсь под ним от удовольствия. – Святые угодники, Рори. Ты божественна на вкус.
– Мэл, что ты…
Но затем он касается моего клитора и, смыкая на нем губы, засасывает в рот. Я стискиваю бедрами его лицо, хватаю за волосы и, прижав его голову к себе, выгибаю спину на подушке, издавая стоны.
– Дорогая, ты разбудишь Англию. – Мэл погружает в меня палец и тут же щелкает языком по клитору.
– А тебе какая разница? Ты же на них зуб точишь.
Мэл смеется и опускается с французским поцелуем; согнув пальцы, он находит эрогенную точку, и от восхищения у меня поджимаются пальчики на ногах.
Я снова кончаю с его именем на своих устах.
Три часа утра
– Важна не техника, а энтузиазм, – объясняет
Он толще и длиннее, чем у Тейлора. С выпирающими венами и грозного вида. Наконец-то мне удается найти в Мэле что-то несовершенное, хотя чувствовать его в себе очень приятно.
– Просто покажи все, на что способна. Честно говоря, я все равно кончу секунд через двадцать. Рори, ты дико возбуждаешь.
Я обхватываю губами его член, а спустя пятнадцать секунд, когда Мэл кончает мне на грудь, понимаю, что он был прав. Мы падаем с кровати на пол, сплетясь ногами и безудержно хохоча.
– Рори! – грохочет он. – Я скорострел! Теперь придется тебя убить, чтобы сохранить свою тайну.
– Успокойся, я тебя не выдам. – Зевнув, я перекатываюсь на полу и ударяюсь о дверь. Во рту вкус его соленой плоти. До сих пор чувствую его на своем языке. – Да и скоро мы окажемся по разные стороны океана, помнишь? Кому я скажу? Своей аквариумной рыбке?
– У тебя есть рыбка? – Мэл впадает в ступор, словно ему горько, что он так мало обо мне знает.
– Заведу несколько, чтобы поднять тебе настрой.
– Просто признай, что я тоже могу тебя уничтожить, – вдруг говорит он с другого конца комнаты. Мы лежим на полу и пялимся в потолок.
– Почему?
– Потому, что от тебя у меня дыхание спирает, так что ты уже наполовину выполнила план по уничтожению.
Я качаю головой, проводя пальцами по губам так, словно застегиваю молнию.
Мэл поднимает с пола медиатор и кидает его мне.
– Пока не стану отнимать у тебя твое сердце. Только не привязывайся.
Я смеюсь, но он замирает и глядит на меня. Клянусь, у него на лице выражение необычайной скорби.
– Простишь меня? – спрашивает он.
– За что? – морщусь я.
Он отводит глаза и глотает.
– Хороший вопрос. Полагаю, раз не дал тебе то, за чем ты приехала.
Четыре часа утра
– Иногда ты создаешь музыку. Иногда музыка создает тебя, – объясняет Мэл. Мы сидим на его кровати, делим пачку сладостей, которые он называет сахарными кругляшками, и пьем молоко из картонной коробки. – А когда музыка тебя создает, ты меняешься и потом знать не знаешь, как из этого выпутаться.
– С фотографией точно так же, – киваю я. – Я чувствую себя режиссером и показываю то, что мне заблагорассудится тебе показать. Могу представить фон за твоим домом прекрасным или зловещим, печальным или счастливым. Все дело в ракурсах, фильтрах и композиции.
– Я не хочу петь. Внимание меня не заводит.
– Знаю. – Я улыбаюсь. – Как раз поэтому я тоже прячусь за камерой. Ну… Полагаю, внимание и меня не заводит.
Я краснею.
– Выходит, ты понимаешь. – Мэл радостно улыбается. – Я не продам свои песни. Они – мои.