Если свекровь – ведьма (авторская версия)
Шрифт:
У дивана лежал белый ковер с ворсом чуть не по щиколотку. Напротив было возвышение, вроде эстрады. На ней стоял небольшой черный рояль, рядом высился контрабас, а на трех стульях лежали дудки – одна здоровенная, золотая, и две небольшие, черные, с серебряными кнопочками.
Я не умею играть ни на одном музыкальном инструменте, но попробовать мне всегда хотелось. Я поднялась на эстраду и взяла смычок, который валялся на полу около контрабаса.
Вокруг стояла тишина. Многочисленные слуги, о которых говорил Миша,
В общем, я неуклюже обняла контрабас и провела смычком по струнам.
Более жуткого звука я в жизни своей не слышала. Таким только детей пугать и слабонервных женщин. Можно еще фильмы ужасов озвучивать – изображать скрип двери на чердаке ночью.
Ну ничего, Москва не сразу строилась. Я стала водить смычком туда– сюда. Но ничего похожего на музыку, как я ни старалась, у меня не получалось. Ах да! Надо же еще прижимать струны пальцами. И как я забыла!
Я прижала струны. Замахнулась смычком. Но тут он выскользнул из моей руки, взлетел в воздух и стеганул меня по заду.
– Ай! – Я подскочила.
Было довольно больно. Я попыталась поймать смычок, а он взял и хлестнул меня по ногам, отчего сломался и упал на эстраду.
Ну и инструменты у них! Волшебные!
Я наклонилась и с опаской потрогала смычок. Подняла его. Два обломка висели, соединенные волосом.
– Что за наглость! – раздался возмущенный голос с лестницы. Со второго этажа спускалась Далия. – Ломать мои музыкальные инструменты!
– Это не я! Оно само. – Я осторожно положила обломки смычка на пол. – Он стал меня бить и сломался.
В ответ на мою фразу совсем близко раздался звук, похожий на завывание ветра в темную страшную ночь. По спине моей поползли мурашки. Да ладно, это же просто сквозняк, окно где-то приоткрылось!
А Далия расхохоталась и сказала, подходя:
– Браво!
Это она мне? Но я не то чтобы хорошо играла. А, это она саркастически!
А Далия договорила:
– Сегодня же куплю новый смычок… Хорошо, два… – потом пожала плечами и сказала: – Не могу же я сторожить ее день и ночь.
У меня появилось чувство, что она ведет с кем-то диалог. И по-моему, с этим самым подвывающим сквозняком. Смотрела она куда-то мимо меня, на эстраду. Я оглянулась – никого там не было. Мне стало совсем жутко.
А может, Мишина мама просто немного не в себе?
– Кхм, – сказала я. – Вы – мне?
Далия бросила на меня презрительный взгляд и сказала:
– Разумеется, нет. – И обратилась уже конкретно ко мне: – А где Миша?
– На кухне. Наверное.
Она резко развернулась и направилась к прямоугольной арке. А мне стало до того страшно оставаться здесь одной (то есть, может быть, как раз таки вовсе не одной), что я осторожно обошла другие инструменты, чтобы их ненароком не задеть, и побежала вслед за Далией.
6.
Арка выходила в коридор, наискосок от нее находились черные двойные распахнутые двери, которые вели в кухню. Длинные рабочие столы со столешницами из черного мрамора, черные и белые дверцы шкафов, окна во всю стену – кухня была под стать всему дому: супершикарная и суперсовременная. Но первое, что я заметила, были не шкафы, а торт. Трехэтажный торт, покрытый белым кремом, украшенный вишенками, дольками абрикосов и мандаринов и еще какими-то экзотическими фруктами. Поверх фруктов там и сям сидели ажурные шоколадные бабочки.
Чудо-торт стоял на столе, а рядом с ним примостилась ма-ахонькая пластиковая рифленая коробочка. Неужели это тот самый торт, который я привезла? Вроде бы он был нормального размера…
Миша стоял у рабочего стола, почти скрытый от глаз тортом-пирамидой, и резал на доске копченую колбасу. На другом конце стола повар – толстый брюнет в белом колпаке, с будто завитыми чернющими усами – со скоростью света крошил лук.
– Сказал бы Жану-Натаниэлю, он бы для тебя приготовил тальятелле с пармезаном, – говорила Мише его мать.
Дробный стук прекратился – повар замер с поднятым ножом в руке.
– Да зачем я буду отрывать месье Дюбри от работы, – сказал Миша.
– Тем более что тальятелле вкуснее с сыром бри, а не с пармезаном, – заметил повар и недовольно поглядел на Мишу: – Возьмите другой нож, господин. Специальный для колбас.
– Да ничего, – ответил Миша, – и этим хорошо.
Повар сморщился, будто куснул дольку лимона, и вернулся к работе.
Далия сказала:
– Кухня – царство Жана-Натаниэля.
Миша сказал:
– Да мы только перекусим бутербродами и уйдем. – Он увидел меня. – Да, Вик?
Я кивнула. Далия тоже меня увидела, процедила сквозь зубы:
– Как хотите. – Потом обратилась к повару: – Жиэн, как видишь, у нас дополнительно две персоны.
Мне в первый момент почудилось, что она обратилась к повару «Джи-инн». Потом я поняла, что «Жиэн». И что это, видимо, сокращенное от Жана-Натаниэля.
Но почему это «дополнительно»? Как будто она и не рассчитывала, что мы приедем.
– Где пятьдесят, там и пятьдесят два, – ответил повар, без паузы переходя к нарезанию сладкого перца.
Да он просто машина! И никакого кухонного комбайна не надо!
Далия тихо шепнула повару:
– И прошу, безо всяких фокусов.
– Разумеется, – мрачно ответил месье Дюбри.
О каких фокусах речь?
Далия вышла из кухни. Из гостиной донесся голос Дмитрия Васильевича:
– Что, опять навещала своего драгоценного повара?
– Я слежу за подготовкой к обеду на пятьдесят персон! – отвечала Далия. – Ты что, ревнуешь?