Если так рассуждать... (сборник)
Шрифт:
— Ты чего, тетка, совсем очумела? — закричал с вершины Сизиф, случайно выпустивший камень из рук и теперь маскировавший испуг хорошо разыгранным недовольством делового человека. — Опасная зона, куда прешь-то? Назад давай! Да не вправо, назад! Фу ты, влево понесло… Всё уже, улетел камень, нету его! Во улепетывает! Эй, тетка, сандалии потеряешь!..
Пенелопа скрылась за штабелями ящиков.
— Ишь, как убивается бабочка, — сказал Сизиф самому себе. — И правильно. Одиссей мужик стоящий, хоть и поесть любит. А что толстый — ерунда. Женится, похудеет. Сбросит вес, отощает…
Хмыкнул
После инцидента с конями обстановка в секторе ИТК стала несколько нервозной. Ко всему, одолевали претенденты. На вакантное место Одиссея зарилось человек восемь. Привлекал хороший оклад и теплый, почти семейный психологический климат в маленьком коллективе.
Пенелопа стойко отбивала натиск.
— Место занято. Не понимаю, товарищи, на что вы рассчитываете?
— Если занято, где ж тогда он сам? — настойчиво интересовались претенденты. — Не годится, чтобы строчка пустовала!
— Инженер Одиссей находится на временном отвлечении, санкционированном руководством завода, — еще тверже отвечала верная завсектором. — Выполнит задание и вернется.
— Как же, дожидайся, — упирались претенденты. — После курсов механизаторов его на повышение квалификации загнать собираются. С отрывом от производства! А место пустует!..
Два раза приходили кандидаты с записочками от богов. Претенденты целыми днями толклись в помещении, облюбовали стол Одиссея, вели шумные беседы, хохотали… Телемак распустился окончательно и, если не болел, то откровенно филонил. Пенелопа была порядочной женщиной, но, как и все смертные люди, записочек от богов боялась.
— Ладно, черт с вами, — сказала она однажды. — Вот закончу сводную таблицу, приму нового. На временную пока…
— Не-ет, чего уж там! — возражали воспрянувшие духом претенденты. — На временную дураков нету! На постоянную надо и с надбавкой за квалификацию. Нечего тут крутить-вертеть, не академия наук…
Стиснув зубы, Пенелопа заполняла таблицу. Претенденты негодовали на вялые, по их мнению, темпы, но не догадывались что каждое утро завсектором ИТК тайно стирала записи, сделанные накануне. Полуготовая таблица лежала на трех столах как белый флаг поражения. Но поднимать его Пенелопа не собиралась. Разобраться в таблице не смог бы никто.
Борьба тянулась до лета. Именно этой теплой солнечной порой Пенелопе был нанесен решающий удар.
Утром претенденты торжествующей толпой ввалились в помещение сектора. В руках у них находилась только что полученная открытка.
«Согласно приказу вновь переведен на уборку оливок, — писал Одиссей. — Говорят, до осени. Сильно и быстро пополнел. Целую всех. О.»
— На второй круг пошел! — кричали радостные претенденты. — Теперь он никогда не вернется. Пора человека принимать. На постоянную! Теперь увиливать некуда!
Почти бегом плачущая Пенелопа устремилась в приемную директора.
Ей не повезло. Зевс был в минорном настроении.
— Дорогая, — сказал он. — Я все понимаю. Это наш крест, дорогая моя. Нужно нести его с достоинством…
Еще мальчиком мечтал Зевс о карьере крупного хозяйственного руководителя. Самозабвенно, взахлеб читал он производственные романы, в которых трактовались вопросы о недостроенных очистных сооружениях, наспех пущенных комбинатах, передовых главных инженерах и могучих директорах-ретроградах старой закалки. В душе маленький Зевс давал клятву обязательно закончить очистные, не зажимать конструктивную критику и по возможности чаще шагать по стройке твердой походкой, вырывая объект из жуткого прорыва…
Зевс вырос и стал директором строящегося промышленного гиганта. Детские мечты забыты не были. В первую очередь Зевс позаботился об очистных сооружениях, создав поистине грандиозную систему отстойников, фильтров, выпаривателей и обеззараживателей. Очистные сооружения получились лучшими во всей Древней Греции, но на сам комбинат денег уже не хватило. Приехала комиссия, и Зевса посадили.
Посадили его директором небольшого завода «Олимп». Зевс быстро заскучал, начал понемногу философствовать, подумывать о внуках и пенсии — короче, опустил былые крылья. Иногда он вспоминал о своих детских мечтаниях над производственными романами, о передовых главных инженерах и могучих директорах-ретроградах, понимал, что прошлого не вернешь, что нервишки уже не те и печень совсем как чужая…
— Руководитель, он вреде листочка, — сказал Зевс голосом, полным всепрощения. — Трепещет он на ветке под ветерком, и когда его сорвет — бог весть… Желтеет помаленьку и ждет, ждет…
— Житья нет, — жалостно, по-бабьи, сказала завсектором НТК. — Одиссея год не вижу. Такой был работник — чудо… А тут эти… Пристают, прохода к с стало.
Самому себе Зевс жаловался охотно, но не любил, когда это делали подчиненные. Поэтому он быстро поправился и принял нужный тон.
— С вашим сотрудником, посланным на сельхозработы, мы разберемся позднее. Кстати, он объелся и в настоящее время лежит с дизентерией. Есть сигнал, что объелся он не случайно, а с целью отлынивания от работы… Но об этом потом. Расскажите, какие меры вы, как руководитель сектора, предприняли для предотвращения ошибок, подобных недавно произошедшей?
Пенелопа поняла, что пора выкидывать белый флаг.
Придя к себе, она объявила:
— Уговорили. Одного принимаю. Но сперва устроим конкурс…
— Да мы все с дипломами! — закричали претенденты.
— Вот и проверим. Задание подберу потруднее. Мне не диплом нужен, а работник.
В назначенный день Пенелопа показала претендентам только что полученное изменение, подписанное самим Агамемноном.
— Тот, кто сумеет в этом разобраться, — сказала она, — станет моим заместителем и ближайшим помощником. Срок — один рабочий день.
Кинули жребий. Первый претендент, усмехаясь, небрежно взял бумагу, вгляделся, сел на одиссеевский стол и просидел час, закрыв голову руками. Когда пришло время обедать, его толкнули в бок. Претендент не шелохнулся. Телемак осторожно отнял его руки от лица, причем оказалось, что претендент крепко спит. Разбудить его не смогли до самого конца рабочего дня.
На следующий день за дело взялся второй соискатель. Этот оказался совершенным слабаком, не сумел даже толком разобраться в диком почерке главного конструктора и уснул в четверть часа.