Если ты осмелишься
Шрифт:
— Это не так. Клянусь, я с…
Уэс сжимает меня сильнее, заставляя замолчать. Перекрывая приток кислорода. Он мог бы раздавить мне трахею одной рукой. Я вцепляюсь в его руку, пытаясь оторвать его от себя, но это все равно что бороться с деревом.
— Я мог бы убить тебя прямо здесь. Никто бы и понятия не имел, кто это сделал. — Он наклоняется, край его маски касается моей щеки. Его мягкое дыхание проникает через отверстия и касается моего уха, посылая мурашки по моим рукам. — Никому не было бы дела.
Какая-то дикая, абсолютно безумная часть меня встревожена
Мне почти кажется, что он собирается поцеловать меня, и если бы я могла отдышаться настолько, чтобы заговорить, я бы умоляла его об этом. Может быть, это прикосновение наших губ напомнило бы ему о том, что было между нами раньше. До того, как я все разрушила.
Но затем он сжимает мою шею обеими руками, и удовольствие исчезает, когда он отрывает меня от земли. Его руки — моя петля. Последнее, что я увижу перед смертью, — это льдисто-голубые глаза Уэса Новака, из которых текут слезы при виде света, покидающего мои.
— Ты заслуживаешь смерти за то, что сделала.
Он прав. Я заслужила это. Если он убьет меня прямо здесь, это будет смерть, которую я заслужила.
— Может быть, если я убью тебя, меня тоже оправдают. Я уверен, судья поймет.
Как только в глазах у меня темнеет, боль затягивает меня на дно, Уэс отпускает меня.
Мои ноги ударяются о твердый бетон. Я хватаю ртом воздух, хватаюсь за горло исцарапанными, кровоточащими ладонями, боль в руках давно забыта. Я не знаю, что болит больше — голова или горло.
Я не могу бежать. Не могу пошевелиться. Я полностью в его власти, когда делаю прерывистые вдохи, каждый из которых вырывается из моего обожженного горла. Он сжимал так сильно, что к завтрашнему дню на моей шее появятся синяки. Понятия не имею, как я объясню это Анисе.
Если он позволит мне прожить достаточно долго, чтобы увидеть ее снова.
Уэс все еще нависает надо мной, вглядываясь сквозь маску, как будто я дерьмо на его ботинках.
— Но я не такой, как ты. Я не убиваю людей. Здесь тебе повезло.
Когда он отступает, мой взгляд останавливается на выпуклости у него в штанах. Во рту пересыхает. О боже. От того, что он душил меня и чуть не лишил сознания, у него встал.
Причинение мне боли заводит его.
Я никогда не думала, что Уэс Новак способен на садизм. Получать удовольствие от причинения боли. Вызывать страх.
Он оставляет мне последнее обещание.
— К тому времени, когда я закончу с тобой, ты пожалеешь, что я тебя не убил.
Глава 11
После
Уэс
Боже, было так приятно чувствовать, как мои руки сжимают ее горло. Ее глаза были широко раскрыты, а сама она «истекала кровью» и дрожала. Наблюдая, как она съеживается передо мной, чувствуя под своими ладонями ее нежное маленькое горлышко, мне захотелось приоткрыть этот прелестный ротик и заставить ее отсосать мне.
Но я не могу этого сделать. Не
Вайолет всегда была красивой. Длинные каштановые волосы, обычно собранные в хвост, так и просятся, чтобы их потянули. Потрясающие карие глаза, носик пуговкой и маленький пухлый ротик. Она такая крошечная. Не может быть больше пяти футов трех дюймов. Более чем на фут ниже меня. Я не могу сосчитать, сколько ночей я провел, мечтая о ее крошечных ручках и идеальном рте, обхватывающих мой член.
Конечно, в своих фантазиях я смешиваю удовольствие с небольшой болью. Заставляю ее давиться моим членом, вхожу в нее сзади так сильно, что она кричит. Но я никогда на самом деле не думал, что сделаю что-либо из этого. Я был бы нежен, сделал бы все, что она попросит, чтобы удержать ее рядом.
Но я больше не забочусь об этом.
В раздевалке я смываю грязь после тренировки в душе. В другом углу Люк молча делает то же самое. Перед смертью Хлои Люк исполнял какую-то песню в стиле кантри с преувеличенным южным акцентом, пока я орал на него, чтобы он заткнулся. Он также не стал прежним с тех пор, как умерла моя сестра.
И все из-за Вайолет Харрис.
Мое зрение обостряется, когда я вспоминаю ее лицо в форме сердечка и круглые глаза. Я выключаю душ, оборачиваю полотенце вокруг талии и топаю к своему шкафчику, выбрасывая мысли о Вайолет из головы.
В раздевалке мои товарищи по команде наблюдают, как хоккейная зайка бьет Трея посреди комнаты, ее рука прижата к шкафчику рядом с ним, пока он ухмыляется ей сверху вниз.
Заметив меня, он чмокает ее в щеку.
— Отдаю капитану очередь. Его нужно подбодрить.
Девушка поворачивается ко мне, карие глаза обрамлены волосами того же оттенка. Не тот цвет лица, другой нос, более тонкие губы, но цвет ее щек напоминает мне Вайолет.
Она одаривает меня непристойной ухмылкой, слюна покрывает ее подбородок. Мой член пульсирует, когда я представляю, как Вайолет делает то же самое.
Нет. Я выбрасываю ее образы из головы, когда Трей расстегивает топик девушки, обнажая ее сиськи, почти вываливающиеся из лифчика. Она задыхается, прежде чем хихикнуть. Обычно у нас здесь бывает по нескольку девушек одновременно, их пронзительные стоны и крики отдаются эхом. Но мне также нравится, когда мы сосредотачиваемся на одной девушке, восхищаясь тем, со сколькими членами она может справиться одновременно.
Я подхожу к ней, срываю с нее лифчик, обнажая острые соски, и сжимаю ее щеки большим и указательным пальцами, вспышка страха в ее темных глазах заставляет мой член дернуться.
— Привет, зайка, — бормочу я.
Я сжимаю ее слишком сильно, чтобы она могла ответить, но мне не нужны ее разговоры. Мне нужно, чтобы она сосала. Заставляя меня совсем забыть о Вайолет.
Мой член выскакивает, когда я сбрасываю полотенце с талии. Улыбка расплывается на ее лице. Я несколько раз шлепаю ее по щеке своим членом, прежде чем прижать кончик к ее губам и, наконец, ослабить хватку на ее щеках, чтобы скользнуть внутрь.