Есть, молиться, любить
Шрифт:
«Не жизнь, а сплошной дурдом, а, подруга?» — говорит он.
84
Почему жизнь — сплошной дурдом, Кетут? — спрашиваю я старика наутро.
— Бхута иа, дева иа, — отвечает тот.
— Это что значит?
— Человек — демон, человек — бог. И то и другое правда.
Знакомое утверждение. Вполне в духе индийской философии, вполне в духе йоги. Как много раз объясняла моя гуру, идея в том, что все люди рождаются с равным потенциалом к деградации и развитию. Элементы тьмы и света одинаково присутствуют в каждом, и от человека зависит (или от семьи, или от общества), что выйдет на поверхность — добродетель или порок. Безумия, творящиеся на планете,
— Но как можно исправить этот безумный мир?
— Никак. — Кетут рассмеялся, но добродушным смехом. — Такова природа мира. Такова судьба. Думай лишь о том, как самой не сойти с ума, — постарайся достичь мира в своей душе.
— Но как это сделать?
— При помощи медитации. Цель медитации — достижение счастья и покоя, это очень просто. Сегодня я научу тебя новой медитации, и ты станешь еще лучше. Она называется медитацией четырех братьев.
Кетут объяснил, что на Бали есть поверье, согласно которому каждого из нас с рождения сопровождают четверо невидимых братьев: они приходят в мир вместе с нами и оберегают нас на протяжении всей жизни. Еще когда ребенок находится в утробе, четыре брата присутствуют рядом — их символами являются плацента, амниотическая жидкость, пуповина и желтое воскообразное вещество, покрывающее кожу новорожденного защитной пленкой. При рождении родители собирают эти родовые субстанции, помещают в скорлупку кокосового ореха и закапывают у парадной двери семейного дома. По балинезийском традиции, похороненный кокос является священной обителью четырех нерожденных братьев; за этим местом ухаживают, как за храмом.
Как только ребенок начинает осознавать окружающий мир, ему внушают, что у него есть четыре брата, которые следуют за ним повсюду и будут всегда оберегать его. Им соответствуют четыре добродетели, необходимых человеку для того, чтобы вести безоблачную счастливую жизнь: ум, дружелюбие, сила и (это мне особенно нравится) творческий дух. Братьев можно призвать в любой критической ситуации, они всегда придут на выручку и помогут. Когда человек умирает, четыре брата-призрака берут его душу и переправляют на небеса.
Сегодня Кетут признался, что прежде никогда не рассказывал ни одному человеку с Запада о медитации четырех братьев, однако ему кажется, что я для нее готова. Сперва он обучил меня именам моих невидимых братьев: Анго Патих, Марагио Патих, Банус Патих, Банус Патих Рагио. Он приказал запомнить эти имена и на протяжении всей жизни, когда возникнет необходимость, призывать братьев на помощь. Кетут говорит, что не нужно обращаться к ним официальным тоном, как к Богу во время молитвы; с братьями разрешается говорить по-свойски и подружески, ведь «это твоя семья!». Я должна произносить их имена во время утреннего омовения, и они придут ко мне. Каждый раз перед едой — и братья разделят мою приятную трапезу. И перед сном, при этом нужно говорить: «Я ложусь спать, но вы не спите и защищайте меня». Тогда братья будут всю ночь стоять надо мною щитом, отгоняя демонов и ночные кошмары.
— Это хорошо, — призналась я, — потому что иногда у меня бывают кошмары.
— Какие?
Я рассказала старику знахарю, что меня с детства преследует один и тот же ужасный сон, в котором над моей кроватью возвышается человек с ножом. Этот сон такой яркий, а его герой столь реален, что порой я кричу от страха. Сердце начинает бешено колотиться (и тем, кто спит со мной в одной кровати, тоже приходится несладко). Сколько себя помню, кошмар снится мне, по крайней мере, раз в несколько недель.
Но стоило мне поведать об этом Кетуту, как он объяснил, что я годами неверно истолковывала сон. Человек с ножом в моей спальне — вовсе не враг, это всего лишь один из моих четырех братьев, дух, символизирующий силу. Нож у него не для того, чтобы напасть на меня, а чтобы оберегать во сне. А просыпаюсь я скорее всего оттого,
— Тебе повезло, — сказал Кетут. — Повезло, что можешь его видеть. Иногда и я вижу своих братьев во время медитации, но обычным людям редко дано видеть их просто так Думаю, ты обладаешь великой духовной силой. Надеюсь, однажды и ты станешь женщиной-врачом.
— Согласна, — ответила я смеясь, — но только если про меня снимут сериал!
Кетут посмеялся со мной, впрочем, не понимая шутки, — ему просто нравится, когда люди шутят. А потом добавил, что, разговаривая с духовными братьями, я всегда должна называться, чтобы они узнали меня. При этом надо использовать тайное имя, которое они мне дали. Следует говорить так «Я — Лаго Прано».
Лаго Прано означает «счастливое тело».
Я поехала домой. В предзакатном солнце велосипед вез мое счастливое тело вверх по холму, к дому. Когда я проезжала через лес, прямо передо мной с дерева свесился здоровый самец обезьяны и сверкнул клыками. Но я даже не вздрогнула. «Отвали, мартышка, — со мной мои четыре брата», — сказала я и проехала мимо.
85
Ho на следующий день (несмотря на защиту четырех братьев) меня сбил автобус. Точнее, микроавтобус, и тем не менее я слетела с велосипеда и упала в цементную водоотводную канаву. Не меньше тридцати балинезийцев на мотоциклах, став свидетелями несчастного случая, притормозили, чтобы мне помочь (автобус давно скрылся из виду), и все наперебой стали приглашать меня домой выпить чаю или предлагали отвезти в больницу — так их расстроило случившееся. На самом деле столкновение было не таким уж серьезным, особенно если предположить, что могло быть и хуже. Велосипед не пострадал, хотя корзинка погнулась, а в шлеме красовалась трещина. (Лучше в шлеме, чем в черепе, что уж говорить.) Хуже всего пришлось моему колену, на котором был глубокий порез с набившимися в него кусочками щебня и грязи. Несколько дней во влажной тропической среде — и в него попала какая-то жуткая инфекция.
Хоть мне и не хотелось беспокоить Кетута, через несколько дней я все же закатала штанину на его крылечке, отодрала желтеющий бинт и продемонстрировала свою рану. Старик встревоженно прищурился.
— Инфекция, — констатировал он. — Плохо.
— Да, — вздохнула я.
— Тебе надо к врачу.
Я, признаться, была немного удивлена. Разве Кетут — не врач? Но по какой-то причине он не вызвался мне помочь, а я настаивать не стала. Может, он лечит только местных? Или у него заранее был некий хитроумный план… ведь если бы не мое покалеченное колено, я бы не познакомилась с Вайан. А именно благодаря этому знакомству случилось все, что должно было случиться.
86
Kaк и Кетут, Вайан Нурийаси — балинезийский лекарь. Однако кое-что отличает их друг от друга. Кетут — старик, а Вайан — молодая женщина лет тридцати семи. Он — не столько врач, сколько духовный учитель, фигура скорее мистическая, в то время как Вайан — обычный врачеватель, готовящий смеси из трав и лекарства по рецепту в собственной аптеке и там принимающий пациентов.
Вайан — владелица маленького магазинчика с витриной на центральную улицу Убуда. Вывеска гласит: «Традиционный балинезийский лечебный центр». Я тысячу раз проезжала мимо на велосипеде по дороге к Кетуту, обращая внимание на многочисленные растения в горшках, выставленные на улицу, и грифельную доску с любопытным объявлением, написанным от руки: «Специальный мультивитаминный ланч». Но никогда не заходила внутрь до того, как разбила колено. И вот, когда Кетут направил меня к врачу, я вдруг вспомнила об этом месте и отправилась туда на велосипеде, в надежде, что там смогут вылечить инфекцию.