Есть женщины в русских селеньях. Приключение I
Шрифт:
— Владыка Даркель-тейна Айканар дро Лэй! — прозвучало у самых дверей, но мы так и не увидели грозного повелителя дроу, потому что прошли в другую комнату сквозь отодвинутую, словно занавеска, стену.
Дальше таких «занавесок» мы миновали много. Анкалимэ, наверное, опасаясь погони, мастерски путала следы. Кусимар дрожал от страха у меня на плече, а я всё думала о зоревых эльфах. Остановились мы в уютной пещере, где во всю стену было вполне сносное граффити — портрет какого-то высокого широкоплечего и, в общем-то, симпатичного … Индейца?! Оторопев, я даже протёрла глаза. Нет, правда, индеец! Ну а как ещё объяснить наличие такой красной кожи? Только с чего бы эльфачке рисовать во всю стену такого вот Чингачгука?
— Карнистир! — сказала Анкалимэ, указав на портрет, словно тот был живым. — Наследник дома Зари.
И я была просто поражена произошедшей с ней переменой. От гордой и вредной «змеищи» не осталось и следа! Это имя было произнесено с такой неизбывной нежностью и болью, что у меня сжалось сердце.
— И мой избранник! — добавила Анкалимэ с оттенком горечи в голосе.
При этих словах Кусимар аж соскользнул вниз от удивления, шлёпнувшись на вовремя подставленные мною ладони.
— Пока мой венценосный отец, Владыка Даркель-тейна, снедаемый жаждой подчинить себе всю тьму и сырость этих пещер, уходил на более глубокие уровни подземелий, я получила возможность увидеть настоящий свет, оставшись без постоянного контроля с его стороны, — даже не удостоив шишигана взглядом, продолжала Анкалимэ. — Яркое солнце опасно для чувствительных глаз дроу, поэтому я выходила на поверхность по вечерам, когда небо вспыхивало закатным огнём, и подолгу смотрела на лес и горы вдали, слушала пение птиц и шорохи ночи. Тогда я поняла, что мир за пределами пещер огромен и прекрасен! А однажды, когда закат был особенно алым, я повстречала его.
Анкалимэ взглянула на портрет зоревого эльфа и, тяжело вздохнув, опустила голову.
— Вот-те ж вам эльфачьи страсти! — взволнованно пискнул Кусимар, усевшись у меня на ладонях, словно зритель на спектакле.
— А папа, наверное, был против вашего союза? — осторожно спросила я, догадываясь обо всём.
— О союзе он не знает, — грустно усмехнувшись, сказала Анкалимэ. — Если бы узнал, меня бы уже не было в живых: правящие дома заботятся о чистоте крови.
— Дочь Владыки, а бесправнее простого шишигана! — абсолютно искренне изрёк Кусимар, а я почувствовала, что на мои ладони упало несколько горячих капель.
Похоже, история красавицы дроу заставила пузатого проказника прослезиться.
— Он узнал только о том, что я поднималась на поверхность, — Анкалимэ грустно усмехнулась. — Теперь на каждый выход из Даркель-тейна наложено заклятие испепеления, уничтожающее всех, у кого нет специального разрешения на перемещения за пределами города. А наши колдуны с твоим прибытием начали сложный ритуал, который навсегда запечатает подземелья. Уже наложены две печати, осталась третья — последняя.
«Ох, и припечатала бы я кому-то!» — подумала я, имея в виду втравившего меня во всё это шишигана, хотя я же сама согласилась, не подумав. Бестолочь! Кусимар виновато втянул голову в плечи, всей своей сгорбленной упитанной спиной показывая: «Оправдаю. Отслужу. Отстрадаю. Отсижу…» Ну как на такого сердиться?
— Единственный недостающий ингредиент для последней печати — зоревой эльф. Его должны принести в жертву вместе с кем-то из дроу — символ света и символ тьмы, образующие нерушимую печать. Поэтому я и сказала, что пойти со мной в твоих интересах. — К Анкалимэ снова вернулась прежняя решительность и властность, окружавшая её ореолом мрака. — Ты ведь не хочешь умереть, вала-тё Алинэн Акулинэль?
— Ну в ближайшей пятилетке не планирую, — сказала я. — А что?
Дело принимало серьёзный оборот. Можно даже сказать, что попала я, как кур во щи.
— И тебе, и мне необходимо выбраться из пещер, — продолжала гнуть свою линию красавица дроу. — Для этого нужно хорошо ориентироваться в подземных лабиринтах и знать, как обходить ловушки дозоров, что прекрасно умею я, но преодолеть заклятие испепеления, а тем более — печати защиты, мне не по силам. Для этого мне нужна помощь вала-тё — посланника бога.
У меня даже мурашки поползли по коже от такого заявления. Ох уж эти дроу! Не успеешь оглянуться — то в змей обращаются и съесть норовят, то испепелить рвутся!
— Я! Я! Я могу! — возопил Кусимар, высоко подпрыгивая у меня на ладонях, чтобы мы могли заметить его служебное рвение. — Преодолеть заклятие испепеления! Я!
Анкалимэ впервые взглянула на него без высокомерия, присущего всем дроу. Через несколько мгновений после того, как Кусимар с дипломатичностью нечистой силы и наглостью заядлого торгаша договорился с Анкалимэ о льготных условиях спасения для оставшихся в живых шишиганов, мы двинулись в путь.
Заклинание испепеления было пройдено на редкость легко и даже весело. Когда мы приблизились к одному из выходов, чтобы покинуть Даркель-тейн, Кусимар с воинственным писком «Не трусь! Всё будет кусь!» подпрыгнул с моего плеча вверх, неожиданно отращивая огромные крылья и накрывая нас ими, словно зонтом.
— Они у тебя что огнеупорные? — тихо спросила я, когда мы уже бежали по тёмному коридору, стараясь успеть за длинноногой эльфачкой, мчавшейся вперёд, как сверкающий метеор.
— Мы, шишиганы, питаемся жаром глубин, так что выдержать жар заклинаний для нас — как нечего делать! — гордо приосанился Кусимар, не забывая сдувать лёгкий дымок, всё ещё сочившийся с его слегка опалённых крыльев. — Ты лучше думай, как печати миновать будем, вала-тё!
Задуматься, и правда, стоило, но заниматься этим было некогда, потому что тёмные лабиринты подземелий были полны опасных сюрпризов: приходилось переходить через подвесные мосты над реками пышущей жаром лавы и тёмные сырые места, где на стенах крепились гигантские бледные слизни с человечьими головами. Они кивали ими, как куклы из фильма ужасов, и выстреливали липкое лассо языков в надежде поймать какую-нибудь добычу. Кусимар, увидев их, громко заверещал, постоянно повторяя: «Глюмы! Глюмы!», я растерялась, и только Анкалимэ отреагировала мгновенно и чётко. Увидев её в змеином обличье, слизняки моментально ретировались, попрятавшись в щели, и потом изредка подглядывали за нами, зыркая оттуда страшными белыми глазами.
Несколько раз, прячась в тёмных нишах стен, мы видели, как мимо проползал эльфачий дозор, и, судя по разговорам, которые вели дроу, нас искали по всем закоулкам с особым тщанием. На ноги подняли всех — от главного жреца до младшего воинского чина. Владыка гневался, и я всё время думала о том, в какую тварь может превращаться он, если дочь принимает облик змеи. Последний встреченный нами дозор состоял из уже знакомых нам дроу, с которыми я прибыла в Даркель-тейн.
— Если прекрасная Анкалимэ дроя Лэй решила бежать, остановить её будет непросто: папин характер, — перешёптывались между собой те двое, что сравнивали меня с бледной глюмой.
— Против метаморфов даже ей не выстоять! — надменно изрёк старший тан дозора Накилон. — Один из них скоро появится здесь по зову Владыки!
От этого известия у меня перехватило дыхание. Метаморф?! Что за метаморф?! Мы так не договаривались! Мотивация срочно покинуть пещеры, взломав все печати, сразу возросла во мне до колоссальных размеров. Короткими перебежками, крадучись мы наконец добрались до одного из выходов, где к нам присоединилась немногочисленная делегация шишиганов, тоже желавших рвать когти вместе с нами. Судя по всему, выход не был парадным, потому что представлял собой рваную прореху в тёмной громаде камня, из которой пробивались лучи неверного света.