Эстафета
Шрифт:
– Послушай – он опять обратился к Глебу – А бутылок то нет…вы на кухне смотрели?
Тот понял его сразу, с полуслова – Нет, на кухне тоже нет. Я думаю, он не был алкоголиком!
– Да? Интересно, кем же он был…А жена, дети? Есть кто-то?
– Вроде, как нет. Это со слов соседа, да и в паспорте отметок нет! Но и так…по всему видно, что он один жил. Но будем ещё уточнять – оперативник, помявшись, спросил – Пётр Сергеевич, мы тогда поедем? У нас летучка скоро.
– Да, конечно, забирайте ноутбук и телефон, отдадите технарям в отделе, пусть покопаются. Поезжайте. Дальше их дело! – он кивнул на криминалистов, которые деловито раскладывали свои инструменты, приняв эстафету у опергруппы – А я на кухню загляну, и к соседу.
Он вышел из комнаты. В полутёмной прихожей, освещаемой лишь тусклым бра, одна лампа у которого перегорела, а пластмассовый плафон оплавился, всё говорило о том, что покойный действительно жил один – настенную вешалку украшало
Мельком, не рассчитывая увидеть там ничего, что могло бы дополнить сложившееся мнение, заглянув на кухню, он направился к выходу из квартиры – протокол был обязателен и требовал личной встречи с единственным свидетелем. Однако, уже подойдя к двери, он резко повернул обратно, и теперь уже зашёл на кухню полностью.
На полу, под мойкой, находился предмет, привлекший его внимание. Там, как это обычно бывает в доме, где есть животное, стояла миска с молоком. Второй посудины, для корма, почему-то не было. Молока в миске осталось ровно наполовину. Он наклонился и, поднеся её к носу, принюхался – молоко, судя по запаху, было свежее, не скисшее. Покрутив головой, он ещё раз оглядел всю кухню – при всей способности быть незаметной, кошка, всё же, не призрак. Спрятаться она нигде не могла, оснащение здесь было поистине спартанским – холодильник, газовая плита, да стол, с встроенным в него, шкафчиком. И повсюду симптомы полной апатии и пренебрежения: на плите следы пригоревшего жира и остатки убежавшего кофе, створка у сушилки болтается на одной петле, а раковина наполнена грязной посудой. Стульев не наблюдалось – как он догадался, их унесли в комнату оперативники. Он открыл холодильник – на фоне явного запустения прямо таки бросились в глаза три литровых пакета с молоком. Ещё один, открытый, стоял сбоку в дверце. «Кошка, кошка!» – не осталось никаких сомнений. Для собственного спокойствия он заглянул и в шкафчик: тарелки, чашки, какие-то ёмкости для хранения круп, пара кастрюль с почерневшим дном, сковорода с отломанной ручкой – одним словом, весь тот хлам, который почти не используется, но методично копится и никогда не выбрасывается. Так и пылится годами, в надежде дождаться своего часа и быть извлечённым на белый свет. Внутренности шкафчика, как и остальные вещи в доме, несли на себе печать времени и неухоженности. Кошка, конечно, могла туда забраться, но только если бы умела открывать лапой дверцы. «Не за холодильник же она залезла» – глупо, но он всё же проверил и там.
Остановившись перед соседской дверью и уже собираясь постучаться, он услышал удаляющиеся шаги и обрывки фраз – Глеб и его напарник спускались вниз. Он, не тратя время на раздумья – как отнесутся к такому странному вопросу, подошёл к перилам и, наклонившись в пролёт, громко, чтобы они услышали, спросил:
– Глеб, подождите! Вы когда квартиру осматривали, кошку не видели?
Шаги на лестнице прекратились, разговор оборвался, и на мгновение повисла пауза, видимо там не сразу сообразили, о чём речь:
– Пётр Сергеевич, извините, не расслышал! Кошку? – он представил, как парни удивлённо переглядываются – «совсем старый рехнулся». Он знал, что о нём, среди коллег, устоялось мнение – «немного не в себе», связываемое с его возрастом и предпенсионным состоянием.
– Да, там на кухне миска с молоком на полу. Значит и кошка должна быть. Не обратили внимание?
– Нет, Пётр Сергеевич, кошки не было!
– А не могла она мимо вас проскочить, когда вы дверь открывали? – он рискнул позанудствовать: существование кошки, при наличии миски с молоком, казалось абсолютно логичным.
– Нет, точно не было. Мы заходили все вместе, кто-нибудь, да заметил бы!
– Ладно, извините, что задержал! – всё-таки непонятно: по всем признакам в доме имелось животное, но значения этому, никто, почему-то, не придал!
Беседа с жильцом, из квартиры напротив, который и вызвал полицию, услышав громкий хлопок похожий на выстрел, ничего нового не дала. Всю эту информацию следователь уже знал – погибший жил уединённо, тихо, никто к нему не приходил, с соседями отношений не поддерживал, только здоровался, встречаясь на лестнице. Из дома выходил редко, в основном, когда нужны были продукты. Кем и где он раньше работал, есть ли у него дети – сосед тоже не знал. Но, судя по всему, был совсем одинок. До приезда полиции из квартиры никто не выходил – «Я выгуливал собаку и уже поднимался к себе, когда это произошло, а после вызова наблюдал в глазок». На вопрос – были ли у погибшего домашние животные, сосед сразу отрицательно замотал головой, словно сама мысль, допускающая это, являлась полной нелепостью – «Сергей Иванович о себе то, не мог позаботиться, вид у него запущенный, брюки мятые, обувь нечищеная, дома, в прихожей свет не горит, всё старое, ломаное». Был он у него, за всё время их знакомства, всего несколько раз, и то совершенно случайно и недолго, и никаких кошек-собак не заметил.
Поблагодарив соседа за бдительность, и предупредив, что его вызовут в управление для соблюдения формальностей, он снова отправился на место происшествия. Там его с нетерпением ждали санитары, которым была нужна только его отмашка, чтобы забрать тело. Получив её, они ретиво взялись за дело: нисколько не церемонясь, стали упаковывать покойного в пластиковый мешок, подчёркнуто весело поторапливая и подбадривая друг друга – «Ну, руку то ему выверни, не стесняйся – видишь не пролезает, цепляется как, не хочет с жилплощади съезжать». В конце концов, применив грубую физическую силу, перевернув туда-сюда раза три, они впихнули-таки его в мешок. Криминалисты, сделав всё необходимое в подобных случаях, тоже уже скучали: эпизод действительно, с точки зрения их науки, был неинтересным – без всяких сомнений самоубийство. А вот у него, что-то внутри свербило и не давало возможности согласиться с тем, что дело это заурядное. Если на первый взгляд, то выходило всё очень просто – человек, не имея ни семьи, ни детей, устав от одиночества и пустоты, его окружающей, чувствуя отсутствие перспектив, взял и свёл счёты с жизнью. Вот так! И нечего здесь что-то выдумывать! Но сопоставление фактов и наблюдений говорило ему про другое – их бывший коллега далеко не стар: он хоть и на пенсии, но вышел не по возрасту, а по выслуге лет, как сотрудник органов; не был подвержен алкоголизму, что не редко сопутствует одиноким людям, не способным найти себе занятие. Здесь не та ситуация! Мог ещё, и пожить, и отношения с кем-то наладить! Нужно конечно узнать, не болел ли он чем-то серьёзным, – и возможно, устав бороться с недугом, предпочёл такой исход? По приезду в управление, сразу нужно будет отправить запрос в районную поликлинику. Но даже при таком раскладе, – если человек обдумывает самоубийство, готовится к нему, разве он не позаботится о том, что бы пристроить своего питомца в чьи-то руки? Не выходила, эта чёртова миска с молоком у него из головы…
Отпустив криминалистов, он решил снова пройтись по квартире. Иногда он так делал – отправив всех, оставался один, погружаясь в атмосферу места. Надеялся, что в тишине, когда никто не отвлекает, не крутится под ногами, ему откроются новые обстоятельства и подсказки, способные привести к пониманию произошедшего. Что наедине с самим собой, сможет посмотреть на событие под другим углом. И зачастую ему это удавалось! Стоя рядом с постелью, на которой ещё сохранился отпечаток человеческого тела, он пытался увидеть что-то, что может быть пропустил при первом осмотре комнаты. Некий таинственный знак! Но комната хранила молчание, не выдавая своих секретов. Ему вдруг подумалось – «наверное, зря я ищу какую-то загадку и на самом деле это обычный суицид потерявшего смыслы и цели человека, без всяких подводных камней».
Он подошёл к окну и распахнул тяжёлые, светонепроницаемые шторы – вдруг при дневном свете что-то изменится? На подоконнике лежала большая, формата А4, толстая тетрадь. Больше там ничего не было, что, при общей захламлённости, выглядело даже необычно.
В этот момент, откуда-то со стороны прихожей, послышался звук, отдалённо напоминающий шлепок по твёрдой поверхности – негромкий, но достаточно чёткий. Быстро взяв тетрадь и положив её в портфель, он вышел в коридор. Визуально, здесь ничего не изменилось, но вот дверь на кухню была теперь приоткрыта, совсем немного, в щель толщиной с руку. На кухню уже вернулись стулья, вероятно, кто-то из приезжавших на выезд занёс их обратно. Он медленно опустился на ближайший стул, придерживаясь за край стола, и еле слышно, одними губами, чертыхнулся. Взгляд его был прикован к миске, по-прежнему стоявшей под мойкой. Только молока там больше не было! Вдруг он почувствовал лёгкий холодок, пробежавшей у него по спине, странное волнение – предвестие будущих неприятностей. Какое-то гадкое, тревожное состояние, самое плохое в котором, что не понимаешь предмет угрозы, и то, откуда она может исходить. Но стряхнув оцепенение, он незамедлительно овладел собой – в его профессиональной деятельности ситуации встречались разные, и мистики тоже хватало. Он, с удовлетворением от подтвердившейся гипотезы, подумал – «Всё-таки она где-то здесь, просто испугалась, забралась куда-то – столько чужого народу в доме. А как все ушли, вот она за молоком и пришла».
Решив, что тратить время на поиски больше не будет, он достал из холодильника открытый пакет молока, наклонился и щедро наполнил миску – «Посмотрим, насколько тебя хватит!»
Ещё не успев выпрямиться, он услышал тихий звук у себя за спиной. Словно что-то, почти невесомое, мягко приземлилось на пол. Он обернулся, и редкая улыбка, невольно, засветилась на его лице – кошка, хитрая и коварная, как он сам себе уже придумал, превратилась в маленького, чёрного котёнка, сидевшего прямо в центре кухни. Котёнок был совсем крохотный – большими, чуть замутнёнными глазами он смотрел, то на незнакомца, распоряжающегося в его доме, то в сторону молока. Но взгляд его выражал не испуг, а только любопытство, так присущее кошкам в юном возрасте, да, пожалуй, ещё нетерпение. Следователь, не сомневаясь ни секунды, в чём состоит желание малыша, отодвинулся ближе к окну, давая ему проход. Тот же, на удивление шустро, немного косолапя, устремился под мойку, и сразу начал жадно лакать содержимое. Да так активно, что капельки молока разлетались по сторонам, попадая на стены и пол. Ещё не расставшись с умильным настроением, он удивлённо подумал – «Какой же ты прожорливый, однако. Ну ладно, спишем это на волнение, которое тебе пришлось пережить сегодня!» Затем, задумчиво оглядевшись, он пришёл к выводу, что непонятно откуда тот появился, и где вообще прятался. Но сконцентрироваться на выяснении этой загадки, не дала задача более насущная, требующая безотлагательного решения – куда теперь девать это беззащитное, симпатичное существо?