Эта прекрасная тайна
Шрифт:
– Факт отсутствия приора его не удивил? – спросил Гамаш.
– Не удивил и не озаботил. Приор, как и настоятель, волен распоряжаться своим временем.
Гамаш задумался на секунду.
– Что делал брат Симон после?
– Минут двадцать он работал на скотном дворе, потом вернулся в покои настоятеля, чтобы поработать в саду. Тогда-то он и обнаружил тело.
– У нас есть уверенность в том, что брат Симон ходил в animalerie? – спросил старший инспектор.
Бовуар кивнул:
– Его показания подтверждаются.
– А не мог он уйти оттуда раньше? – спросил Гамаш. – Скажем, в половине девятого?
– Я задавал себе тот же вопрос, – ответил Бовуар, улыбнувшись. – Другие монахи из тех, что там работали, говорят, что это возможно. Они все занимались своими делами. Вот только вряд ли брат Симон успел бы сделать все, что он сделал, за меньшее время. А все свои работы он завершил.
– Какие именно? – спросил Гамаш.
– Выпустил кур из клеток, задал им свежего корма и воды. Почистил клетки. Тут никого не обманешь – нужно дело делать.
Гамаш что-то записал в своем блокноте.
– Когда мы пришли в кабинет настоятеля, дверь была заперта. Она обычно заперта?
Двое младших полицейских переглянулись.
– Не знаю, шеф, – сказал Бовуар и сделал себе заметку на память. – Выясню.
– Хорошо.
Похоже, это был важный вопрос. Если обычно дверь заперта, значит кто-то должен был впустить приора.
– Что еще? – спросил Гамаш, переводя взгляд с Бовуара на Шарбонно.
– Ничего, – ответил Бовуар. – Если не говорить о том, что я пытался наладить связь по этой хреновине, но она не работает. – Он раздраженно махнул рукой в сторону спутниковой тарелки, которую они притащили из самого Монреаля.
Гамаш глубоко вздохнул. Расследование в отдаленных точках всегда страдало из-за отсутствия связи. Они привозили современнейшее оборудование в примитивную среду и почему-то удивлялись, что оно не работает.
– Я еще попробую, – сказал Бовуар. – Телекоммуникационной вышки здесь нет, так что наши сотовые тоже не работают. Но сообщения на «Блэкберри» проходят.
Гамаш посмотрел на часы – начало пятого. По договоренности с лодочником у них оставался почти час. Расследование убийства всегда дело трудоемкое, но тут их подгоняли и особые обстоятельства: приближающийся вечер и договоренность с лодочником.
После захода солнца они окажутся прикованными к монастырю. Вместе с вещдоками и телом. А старший инспектор Гамаш никак не хотел этого.
Отец Филипп осенил собрание крестным знамением. Монахи перекрестились.
Потом настоятель сел. И они сели. Они, как тени, повторяли все его движения. Или как дети, подумалось ему. Более милосердные и, наверное, более прилежные.
Хотя некоторые из монахов были значительно старше настоятеля, они почитали его своим отцом. Вождем.
Он был далеко не уверен, что он хороший вождь. И уж конечно, он хуже Матье.
– Как вам известно, брат Матье умер, – начал настоятель. – Умер неожиданно.
Но дело обстояло еще хуже. Рождались новые слова. Выстраивались одно за другим. Рвались наружу.
– Его насильственно лишили жизни.
Перед последним словом отец Филипп сделал паузу.
– Убили.
«Давайте будем молиться, – подумал он. – Молиться. Петь. Закроем глаза и будем петь псалмы. Забудемся. Затворимся в наших песнопениях и наших кельях. И пусть полицейские делают свое дело».
Но отступить он уже не мог. Как не мог предложить им петь хоралы. Настало время для простых слов.
– К нам прибыла полиция. С большинством из вас они уже поговорили. Мы должны сотрудничать с ними. У нас не должно быть тайн от них. Это означает, что мы должны допустить их не только в наши кельи и на рабочие места, но и в наши мысли и души.
Произнеся эти необычные здесь слова, он заметил несколько кивков. Потом еще несколько. И на бесстрастных лицах, за которыми скрывалась паника, начало появляться понимание. Даже согласие.
Следует ли сказать больше? «Господь милосердный, – молча взмолился он, – должен ли я сказать больше?» Он и без того уже сказал немало. Нужно ли говорить об остальном? И что-то решать?
– Я отменяю обет молчания.
Раздался всеобщий вздох. Его братьев монахов словно лишили одежды, и они остались обнаженными, беззащитными.
– Это необходимо. Вам разрешается говорить. Не болтать. Не сплетничать. Но помогать этим офицерам найти истину.
Теперь на их лицах появилась тревога. Они не сводили с него глаз. Пытались поймать его взгляд.
И хотя ему было больно видеть их испуганные лица, он понимал, что их страх гораздо более естествен, чем то пустое выражение, которое он видел прежде.
И наконец настоятель сделал последний, необратимый шаг.
– Кто-то в нашем монастыре убил брата Матье, – сказал отец Филипп, чувствуя себя человеком, делающим шаг в пропасть. Он знал: проблема слов в том, что, когда они произнесены, взять их назад уже невозможно. – Кто-то из присутствующих здесь убил брата Матье.
Он хотел утешить их, а на самом деле сделал иное – оголил, погрузил в ужас.
– Один из нас должен признаться в преступлении.
Глава восьмая
Пора было отправляться.
– Вы все взяли? – спросил Гамаш у капитана Шарбонно.
– Все, кроме тела.
– Да, лучше его не забывать, – согласился старший инспектор.
Пять минут спустя двое полицейских вынесли из лазарета укрытое тело брата Матье на носилках. Гамаш перед этим искал доктора, брата Шарля, чтобы сообщить ему, что они забирают тело. Но не нашел. Нигде не было и отца Филиппа.