Этан с Афона

Процесс рождения проходил как обычно. Длинные пальцы Этана осторожно высвободили из зажима маленькую канюлю.

— Дайте гормональный раствор С — приказал он витающему вокруг медтехнику.

— Пожалуйста, доктор Эркхарт.

Этан

прижал пневмошприц к круглой мембране на одной из оконечностей канюли, вводя отмеренную дозу. Он проверил показания приборов: плацента сокращается хорошо и уже начала отделяться от питательной подложки, которая поддерживала ее существование все эти девять месяцев.

Давай! Он быстро сорвал печати, отщелкнул и откинул крышку сосуда, провёл виброскальпелем по переплетению микроскопических трубочек, похожему на свалявшийся войлок. Он отделил губчатую массу, медтехник перехватил её зажимом, убрал, перекрыл клапан, подающий кислородно-питательный раствор. Всего несколько прозрачных жёлтых капель упало на резиновую перчатку Этана и скатилось вниз. Cтерильность явно не нарушена, удовлетворённо заметил Этан, и разрез проведён скальпелем с нужной точностью, так что серебристый мешок с околоплодной жидкостью, лежащий под сплетением трубок, остался невредим. Внутри энергично извивался розовый силуэт. «Потерпи, недолго осталось,» — добродушно пообещал Этан.

Еще один разрез, и он извлёк мокрого, покрытого первородной смазкой младенца из его первого «домика».

— Отсос!

Медтехник сунул ему в ладонь резиновую грушу, и он очистил нос и рот младенца от жидкости, прежде чем тот успел вдохнуть. Ребёнок в тянул воздух, пискнул, моргнул и заворковал в уверенных и осторожных руках Этана. Медтехник подкатил поближе кювезу на колёсиках, и Этан положил новорожденного под согревающий свет лампы, перехватил зажимом пуповину и перерезал её. «Добро пожаловать в самостоятельную жизнь, мальчик,» — сказал он младенцу.

Стоявший начеку инженер-техник сразу ухватился за маточный репликатор, который неутомимо растил в себе плод все эти девять месяцев. Многочисленные лампочки-индикаторы прибора уже погасли; техник начал отсоединять его от массива остальных таких же, чтобы увезти этажом ниже, на чистку и перепрограммирование.

Этан повернулся к ожидавшему тут же отцу младенца. — Хороший цвет кожи, хороший вес, хорошие рефлексы. Ставлю вашему сыну высший балл, сэр.

Мужчина ухмыльнулся, шмыгнул носом, потом рассмеялся, смахнув предательскую слезу. — Это чудо, доктор Эркхарт.

— Такие чудеса у нас бывают по десяти раз на дню, — улыбнулся Этан.

— Вам когда-нибудь надоедает это видеть?

Этан с удовольствием посмотрел на крохотного мальчика, который махал кулачками и извивался, лежа в колыбели. — Нет. Никогда.

Этан беспокоился о СДБ-9. Он, ускоряя шаг, шёл по чистому, безлюдному коридору Севаринского районного Репродуктивного центра. Смена еще не началась — он специальнопришёл раньше, чтобы провести рождение. Последние полчаса ночной смены были всегда самыми суматошными, сотрудники лихорадочно заполняли журналы дежурств и сдавали посты под расписку зевающим сменщикам. Этана не одолевала зевота, но он задержался, чтобы нацедить два стакана черного кофе из кофеварки в дальнем конце столовой для медперсонала. После этого он подошел к начальнику ночной смены, который сидел в своём отсеке — на руководящем посту.

Джорос махнул рукой, приветствуя Этана, и, плавно продолжив жест, ухватил предложенный стаканчик кофе.

— Спасибо, сэр. Как прошёл ваш отпуск?

— Неплохо. Мой младший братишка взял недельный отпуск из армии, специально на это время. Так что для разнообразия мы оказались дома одновременно. Это в Южной Провинции. Наш старик был счастлив — не передать. Мой брат получил повышение — он теперь первая флейта в полковом оркестре.

— Он собирается остаться на сверхсрочную службу, после двух лет?

— Думаю, да. По крайней мере еще на два года. Там у него есть возможность заниматься музыкой, а он только об этом и мечтает. Да и лишние социальные кредиты не помешают.

— М-м, — согласился Джорос. — Южная Провинция, значит? А я-то думал, почему вы не надоедаете нам своими визитами, когда у вас выходной…

— Верно, если я на выходные не выберусь из города, то не отдыхаю по-настоящему, — неохотно признал Этан. Он уставился на ряды индикаторов, которыми были сплошь покрыты стены кабинета. Начальник ночной смены замолчал, потягивая кофе и глядя на Этана поверх края стаканчика. Молчание неприятно затянулось, поскольку темы для светского разговора иссякли.

Сейчас на линии был банк маточных репликаторов под номером один. Этан нажал нужную комбинацию клавиш и подключился к банку номер шестнадцать, где обитал зародыш СДБ-9.

— О чёрт! — он резко выдохнул. — Этого я и боялся.

— Да, — согласился Джорос, сочувственно скривив губы. — Абсолютно нежизнеспособен, это несомненно. Я сделал ему ультразвук позапрошлой ночью. Комок клеток, больше ничего.

— Неужели они не могли сообщить об этом неделю назад? Ведь репликатор можно было уже снова пустить в дело. Бог-Отец — свидетель, у нас очередь желающих!

— Мы ждём разрешения родителя, чтобы уничтожить эмбрион. — Джорос прокашлялся. — Жук назначил отцу встречу с вами на сегодняшнее утро.

— Ох… — Этан провёл рукой по коротким тёмным волосам, взъерошив их. Это нарушило его профессионально солидный вид. — Надо будет сказать шефу большое спасибо. Какую еще восхитительно грязную работку вы для меня припасли?

— Всего лишь несколько генетических коррекций в 5Б — возможный энзимодефицит. Мы решили, что вы сами захотите этим заняться.

— Правильно решили.

Начальник ночной смены приступил к обычному отчёту.

Этан чуть не опоздал на встречу с отцом СДБ. Во время утреннего обхода он вошёл в одно из помещений, где стояли репликаторы, и обнаружил, что дежурный техник, работая, пританцовывает под несущиеся из стимуло-динамиков громкие пронзительные звуки шлягера «Веселимся всю ночь», популярного среди холостой молодёжи. Услышав грохочущий ритм ударных, Этан едва не вспылил: разве эти звуки годятся для стимуляции растущих зародышей? Когда он уходил, по палате неслись успокаивающие мягкие аккорды старинного гимна «Господь отцов, свети нам на пути» в исполнении Сводного Братского камерного струнного оркестра. Сердитый техник демонстративно зевал.