Этап
Шрифт:
— До сих пор помню, что Аввакум первое сказал, — дядя Миша закурил. — "Из какого года", спрашивает. Я и говорю, из шестьдесят шестого, а потом задумываюсь — а в самом деле, из какого? Он засмеялся, по плечу меня похлопал, и за стол пригласил. Как будто я просто взял и зашёл в гости, как все нормальные люди. А я сижу, и понять ничего не могу. Поверить не могу, и Глашу помню, только что её обнимал. Одно только и понимал: чудо случилось. И чёрт с ним, с диалектическим материализмом. Ведь чудо, настоящее. Даже два: вначале поганое, потом хорошее. Я ведь поругался с Глашей в тот день. А она слегла,
— Ну, за здоровье! — Жора поднял тост. Они сидели вчетвером — Жора, Валера, Стёпа и Николаев. И было ощущение, что своя компания.
— Ты не сердись, — Жора с наслаждением отпил глоток, посмотрел на бутылку. — Мы тут все, сам видишь, со своими сидим. Ясно, что все вместе, но всё равно есть в доску свои, с ними проще. А сейчас вижу — свой ты. Скучно мне, Сергей. В казино идти не хочу, будет как всегда. А если наоборот будет, и казино по миру пущу, тоже скучно. Вот и пытаюсь, значит, цель в жизни найти. Так, чтобы и риск, и чтобы у других пока не получилось. И чтобы головой думать нужно. У нас тут все уже нашли себе занятие, чтобы добиться чего-нибудь. Ну, почти. Трепаться не буду, пусть сами расскажут, если захотят. А я вот не нашёл пока. Вон, Даша уже нашла — я её как послушал, как она про компьютеры эти рассказывает, так и понял: нашла себе призвание.
Так что мне идеи нужны, — Жора ещё раз отхлебнул. — Всё, пора с пивом завязывать и переходить на вино. Зачем этот долгий мучительный процесс? — он посмотрел на Николаева и усмехнулся. — А, ты не знаешь этого анекдота. Решил, значит, мужик оторваться, купил дорогого пива, весь вечер пил. Утром проснулся, посмотрел на свою рожу в зеркале, и вылил всё оставшееся пиво сразу в унитаз. К чему, говорит, этот долгий мучительный процесс?
Николаев не ожидал, что это его так рассмешит.
— Мы тут по вечерам с парнями в игры играем, — сообщил Жора по большому секрету. — Втроём иногда скучновато. Если в покер или бридж играешь, или не лень научиться, заходи. Ну, а сейчас пьём за прекрасных дам! Стоя, стоя, нечего сачковать!
— Призвание? — переспросила Мария и вдруг прыснула. — Нет у меня призвания. Ну честно, нет. Пыталась вон экономистом устраиваться. Сиделкой работала, няней. Платят хорошо, я вообще одурела, когда увидела, сколько, но всё равно не то. Видно, я полная бестолочь, раз нет даже своего занятия.
— Я сейчас начну ругаться неприличными словами, — Дарья посмотрела ей в глаза и помрачнела. — Дядя Серёжа! Ну хоть ты мне веришь? Нельзя про себя говорить плохо! Если будешь твердить, что дура, дурой и будешь, и это не смешно! Она чуть что — сразу: я дура, я бестолочь, я бездарность. В угол поставить некому!
И рассмеялась первой, взяв Марию за руки.
— Не буду, — пообещала Мария. — Ну не специально я! — тон её стал почти умоляющим.
Николаев налил им обеим. Дарье — чуть-чуть, столовую ложку. На это она не обижалась.
— Озадачили, — призналась Мария. — Надо подумать. Попробовать, кем ещё могу быть, кем работать. Сидеть без дела точно нельзя, чувствуешь себя полным…
— Маша! — Дарья топнула ногой.
— …убожеством. А ты что подумала? Всё, брейк! — она рассмеялась, крепко прижимая к себе вырывающуюся Дарью. — Ну ты совсем шуток не понимаешь! Ну вот и предложи мне занятие! Что-нибудь!
— Что толку? — Даша посмотрела на неё с сочувствием. — Сама должна найти. Ой, только без этого! "Я никому не должна!"
— Так, — Николаев взял их за руки. — Не ссорьтесь, ладно?
Они переглянулись и рассмеялись.
— Серёжа, ты в женщинах ничего не понимаешь! — уверенно заявила Маша. — Мы не ссоримся. Когда мы ссоримся, это вообще смерть коровам, лучше под руку не попадать. Просто она меня так воспитывает. А я вредная. Ф-фу-у-у, как я напилась, ведь просила же не разрешать!
— Давай, как я, — Дарья подёргала её за руку. — Минеральную воду и чай. Я тебе такие чаи покажу, потом ничего больше не захочется!
— Договорились, — Мария обняла её. — Показывай. Но учти, будешь показывать, пока мне не понравится, я привередливая!
— Ну и как, нашли себе призвание? — поинтересовался Смирнов, заваривая новый чай. Заваривал он его так, как рассказал Николаев. Поначалу показалось — дурь, выдумано от нечего делать. От чая что нужно? Чтобы лом в нём стоял, чтобы вставляло так, чтобы бодрость была во всём. Ан нет, чай "по-николаевски" оказался к тому же и вкусным. Вроде и пьёшь чай всю жизнь, а вкуса не замечаешь!
— Нашёл, — согласился Николаев. — Не сразу. Обидно было даже: вроде считал себя мастером совсем по другой части. А настоящее, что душе приятно, совсем другое оказалось. Я ещё расскажу.
— И сколько вы там пробыли? Сколько концов света увидели?
— Я? Двадцать восемь. Не слишком много, да? Три года почти там провёл.
— Что-то с арифметикой не то, — сообразил Смирнов. — Сами говорили, от двух до четырёх недель. Двадцать восемь, даже если на четыре умножить, три года не выйдет.
— Кое-что изменилось, — согласился Николаев. — Не сразу. Мы и сами удивились. А началось всё с третьего конца света. Для меня третьего.
23.
Камеры слежения удалось настроить и "приручить" за неделю. И накануне конца света, за двадцать восемь часов, ночью, последовал звонок. Николаев сразу включил громкую связь и посмотрел на часы. Без четверти два.
— Сергей, подъём, — голос Валерия, он дежурил в ту ночь. — Связь с камерами работает? Посмотрите на камеры два и шесть.
Мария уже подбежала к монитору, а через десяток секунд в спальню вбежала и Дарья, тоже в ночной рубашке.
— Комарики, — произнесла Мария сквозь зубы. — Всё ясно. Вот мерзость! Валера, к нам точка два ближе, мы с Дашей туда.
— Принято. Сергей, через пятнадцать минут ждём в парке, подвезёшь нас к точке шесть.
— Даша… — Мария подняла было взгляд, но Дарья уже умчалась — одеваться. — Сергей, удачи, — поцеловала его. — Помни: нельзя, чтобы тебя укусили. Даша это вылечит, но будет жутко мерзко.