Этажи
Шрифт:
– Погоди. – Я окликнул брата на шестом. Отсюда сирена слышалась слабее. – Да не лети ты так!
– Я должен сказать им сам! – бросил он через плечо.
Пришлось высказать все, что думал в тот момент об этой затее, но догнать упрямца мне удалось лишь у квартиры соседей напротив. Мы секунду пялились на узкую полоску света из приоткрытой двери. Здесь никто не оставляет гермы открытыми, тем более ночью.
Дима вошел первым.
Пропитанный кровью ковер я увидел уже из-за спины брата. Два тела
Я прислонился к стене и закрыл глаза. Так легче, когда ничего нет. Эмоции слились воедино, мягкие, словно пластилиновые твари, они меняли одну причудливую форму на другую. Я всмотрелся во тьму, пытаясь различить хоть что-нибудь, но понял: осталась лишь усталость.
– Это я предложил спуститься. Дважды я. Если бы не… – донеслось из комнаты.
– А я притащил тварь сюда! – рявкнул я в ответ. – Не смей мазаться этим дерьмом в одиночку. Не мы их убили, Самосбор тебя подери!
До меня дошло, что сирена уже несколько минут как слышится гораздо ближе. Будто уже с пятого. В коридоре загорелся оранжевый свет, на долю секунды опередив мысль.
– Самосбор. Пошли отсюда. – Мне пришлось вернуться в комнату и буквально силой тащить брата за собой.
– Да-да, иду, пусти.
Он вытолкнул меня на самом пороге, щелкнул замками за моей спиной.
– Что ты творишь?
– Послушай, брат, я пока сам, ладно? – Его голос с трудом различался за дверью и воем сирены. – Мне нужно все обдумать. Одному. Так будет правильно. Иди домой.
– Да что ты мелешь? Мертвецам не нужны твои извинения, кусок ты кретина! Не поступай так со мной, сука, слышишь? Дима!
Я орал и колотил в стальную обшивку без толку. Слюна из охрипшего горла смешалась с кровью на сбитых ладонях.
– Что происходит? – Полина стояла сзади, на пороге нашей квартиры. – Где Дима?
– Все нормально, – просипел я. – Хорошо, да. Дима пока побудет у соседей.
Я подошел и мягко втолкнул женщину в прихожую. Закрыл за нами гермодверь.
– Все дома?
– Ира в ночную, Алина у подруги осталась. Подожди, но что с Димой? – Тетя безуспешно пыталась поймать мой взгляд. – Что он там делает? Куда вы опять лазили?
– Так надо, – отрезал я, делая вид, что проверяю затвор.
– Ты дебил? – Из комнаты вышел Вовчик. – Вот скажи, малой, ты совсем дебил – сюда это тащить?
Я дернулся, будто протез тельняшки прилетел мне под дых. Но бывший ликвидатор говорил про мой халат, заляпанный слизью.
– Живо отмываться!
Стальная клешня крепко схватила меня за шкирку, потянула за собой и бросила на дно ванной прежде, чем я успел сказать хоть слово. Когда только успел батарею поставить?
– Вова! Да подожди ты, дай нам поговорить!
– Отвали, старая, не до тебя!
– Сергей, скажи правду! Что произошло? Вы опять туда спускались? Зачем?
Полина осыпала вопросами, пока Вова поливал меня из душа. Ледяная вода текла в глаза и нос, бывший ликвидатор не церемонился.
– Раздевайся, – бросил он, когда напор ослаб, а трубы загудели, извещая о конце дневного лимита. – Полностью.
– Сергей! Ответь мне.
– Тебя хорошо слышно, Полина! – крикнул я, отплевавшись. – Обещаю, что все расскажу. Чуть позже, пожалуйста.
В следующую секунду Вова навис надо мной с мутной десятилитровой бутылью.
– Нет!
– Да.
Я успел закрыть глаза прежде, чем тельняшка вылил на меня не меньше половины своего пойла. Одежду он засыпал хлоркой.
– Сука ты.
– Сиди не рыпайся. Столько добра на тебя перевел! Сейчас еще воды принесу.
От холода трясло так, что вот-вот, казалось, раскрошатся зубы. Голова кружилась от едкого запаха самогона. Я бы не удивился, если бы эта дрянь могла растворить арматуру. Вонь и холод хоть как-то позволяли отвлечься от картин, мелькающих перед глазами.
«Дядя Сергей, можно с вами?»
Дима был прав. Мы виноваты. Я виноват. И не отмыться ни водой, ни спиртом. Стоило только представить, куда такие мысли могут завести моего брата, оставшегося взаперти наедине с трупами, и сразу хотелось разбить себе голову о кафель.
Вова вернулся с наполненным тазиком.
– На, – протянул мне губку. – Вылазь и отмывайся. Придурок.
Даже отмытое от самогона тело продолжало невыносимо им вонять. Я едва успел завернуться в колючее полотенце, как из прихожей послышался стук.
– Пустите меня. Сергей, пусти! – Димин голос за дверью.
Я выскочил из ванной как раз вовремя, чтобы оттянуть Полину от двери.
– Что ты делаешь? – Тетя больно вцепилась ногтями мне в руку.
– Это не он.
– Пусти!
– Полина, послушай…
– Мама, мамочка! Пожалуйста. Открой дверь! – Оно кричало. – Мне очень плохо, мама!
– Да пусти же ты!
Кровь текла по моим рукам, смешиваясь со слезами. Полина брыкалась, кусалась и царапалась, как загнанный в угол ликвидатор. Я с трудом ее удерживал.
– Полина, послушай меня, послушай меня… – Мне удалось прижаться губами к ее уху.
– Убери руки! Сергей, пожалуйста, я должна…
– Брат, помоги!
– …поверь мне, я прошу тебя поверить мне, Полина. Это не Дима! – Я тоже орал, не заботясь о ее барабанных перепонках.
Она извернулась и влепила мне пощечину, отчего мир вокруг на мгновение утратил четкость.
– Там мой сын! – Впервые эти глаза смотрели на меня с такой яростью.
Я потер пылающее лицо, в левом ухе звенел колокольчик.