Эти синие глаза
Шрифт:
— Она сказала, чтобы я сняла с вас мокрую одежду, — напомнила ему девица.
— Да, — согласился Рейли. — Но, видите ли, мне хотелось бы остаться в штанах, если не возражаете.
— Не думаю, что вам следует оставаться в них, — сказала Мейв. — Вы сляжете с ангиной, если не снимете их.
— Или с ревматизмом, — подала голос другая особа женского пола.
Только тогда Рейли заметил юную Нэнси, девушку, которую хозяйка посылала за горячей водой, чтобы обмыть лодочника. Она вернулась и смотрела на них обоих с величайшим вниманием.
— Правильно, — охотно согласилась Мейв, — или с ревматизмом.
Взгляд Мейв прошелся по его обнаженной груди:
— Зачем это такому красивому молодому человеку, как вы?
Рейли, окончательно убедившийся, что попал в сумасшедший дом, взял Мейв за запястья и поставил на ноги. Потом он оторвал ее цепкие пальцы от застежки своих штанов, пытаясь при этом сохранить остатки собственного достоинства.
— Я все-таки рискну, — сказал он, решительно отстраняя Мейв.
Теперь, одетый только в пару мокрых штанов и такие же промокшие сапоги, Рейли заметил, что его страх опозориться перед всей деревней был напрасным. За исключением Мейв и Нэнси, никто не обращал на него ни малейшего внимания. Завсегдатаи «Истерзанного зайца», похоже, были заняты только содержимым своих кружек с элем, а вовсе не полуголым мужчиной в углу, и кружки эти имели для них гораздо большую притягательность, чем совершенно голый мужчина, лежавший на столе в центре комнаты.
Все, кроме хозяйки таверны, были заняты собой. Она же не переставая взывала к усопшему паромщику:
— Очнись! Очнись же, Стабен.
Рейли, тронутый упорным нежеланием женщины признать очевидное, мягко сказал ей:
— Мадам, как мне ни прискорбно сообщать вам это, но Стабен умер.
Женщина замерла, держа в руках горячие мокрые тряпки, от которых поднимался пар, и чуть не уронила их на нижнюю часть тела паромщика, которую собиралась обернуть ими.
— Умер? — эхом отозвалась она.
Это слово, по-видимому, оказало разительное действие на присутствующих, потому что внезапно все головы повернулись к Рейли.
— М-м… да.
Теперь, когда наконец ему удалось привлечь к себе общее внимание, Рейли остро осознал свою почти полную наготу. Обещанное одеяло все еще не появлялось.
Тем не менее он должен был выполнить свою обязанность и решил это сделать.
— Да, мадам, — продолжал он, — умер. С того момента, как я вытащил его из воды, у него нет пульса и он не дышит. Боюсь, ваши усилия, какими бы героическими они ни были, бесполезны.
Рейли заметил, что посетители «Истерзанного зайца» внезапно проявили интерес к человеку, лежащему на досках, когда выяснилось, что он не подаст признаков жизни. Некоторые из них даже вытягивали шеи, чтобы лучше его разглядеть.
Мертвый паромщик оказался для них значительно интереснее, чем живой.
— Умер? — Женщина посмотрела на мертвенно-бледное лицо. — Стабен? Но он прежде никогда не умирал.
Рейли поднял бровь.
— Да, — сказал он, гадая, все ли здесь были с придурью и, если так, что мог предпринять он, будучи единственным врачом. — Но на этот раз, к несчастью, его купание в холодной воде оказалось роковым. Мне очень неприятно быть вестником столь печальных событий. Я сделал все возможное, чтобы спасти его, но вода была слишком холодной, а ведь он был почтенного возраста.
Рейли подумал, что разумным было бы не упоминать о состоянии глубокого опьянения, в котором пребывал усопший.
В конце концов среди посетителей таверны были и леди.
— На этот раз испытание оказалось для него непосильным, — сказал Рейли. — А теперь, если вас это не очень затруднит, я хотел бы знать, не пошлете ли вы кого-нибудь к парому за моими вещами. Я хотел бы переодеться.
Его речь была прервана громким стуком хлопнувшей двери, и в таверне появилась высокая фигура, закутанная в тяжелый темный плащ, полы которого трепал ветер.
— О, мисс Бренна!
Хозяйка таверны «Истерзанный заяц» встретила гостью с заметным облегчением.
— Слава Богу, что вы здесь!
Рейли с интересом разглядывал фигуру, остановившуюся в дверном проеме. Так это и есть мисс Бренна, о которой говорят все! Да, ее внешность не разочаровывала. Она была достаточно высокого роста, пожалуй, всего на несколько дюймов ниже его, а он был выше шести футов. Плащ скрывал ее фигуру, а капюшон — лицо. Поэтому Рейли не мог судить, насколько все остальное подходит к такому имени, но и увиденного было достаточно, чтобы заключить, что она выглядит амазонкой.
Пирсон и Шелли были бы рады услышать это.
— Стабен снова ушел в запой, — сообщил ей один из рыбаков, — а этот вот говорит, что он помер.
— Кто?
Голос у нее был как раз под стать имени, низкий и глуховатый, вовсе не женственный. Рейли мысленно поздравил себя с тем, что оказался таким хорошим знатоком женщин, когда рука в перчатке расправила складки плаща, откинула назад капюшон… и Рейли чуть не хватил удар. Потому что у нее и в помине не было двойного подбородка, и ничто в ее лице ни в малейшей степени не напоминало лошадь, кроме, может быть, гривы медных локонов, свободно ниспадавших на плечи и не удерживаемых ни сеткой, ни гребнем. По правде говоря, эта мисс Бренна была просто красивой.
Он готов был присягнуть в этом, даже принимая во внимание то, что под плащом у этой девушки оказалась пара мужских брюк…
Мужские штаны плотно обтягивали ее стройные бедра, а тонкую талию перехватывал широкий кожаный ремень. На ногах девушки были крепкие кожаные башмаки.
Прежде Рейли никогда не случалось видеть женщину в мужских штанах. Он был совершенно уверен в том, что Кристина скорее продефилировала бы в мешке из-под картофеля, чем в чем-либо, хоть отдаленно похожем на мужские панталоны.
И тем не менее такое новшество в вопросах моды Рейли охотно одобрил бы. По правде говоря, эта встреча совсем сбила его с толку. Поэтому он не сразу осознал, что девушка снова заговорила.
— Кто сказал, что Стабен умер? — спросила она своим низким голосом, который так не вязался с ее женственным обликом.
С десяток пальцев указали на Рейли, а секундой позже его приковал к месту взгляд не только самых синих из всех виденных им глаз, но и самых проницательных.
На нем не оказалось шляпы, которую он мог бы сорвать с головы при виде ее, поэтому ему оставалось только слегка поклониться. При этом он мучительно ощущал свою наготу.