Этническое самосознание в эпоху глобализации
Шрифт:
Теперь же, в эпоху глобализации, навязываются определенные стандарты, и поэтому оригинальные материальные ценности фактически исчезли. Теперь везде и всюду выпускаются одинаковые товары, лишенные «этнической» окраски. Это есть не что иное, как примитивизация жизни людей.
В эпоху глобализации все упрощается, все примитивизируется: экономика, политика, культура, вообще духовное творчество представляются не как сложный, ответственный и кропотливый труд, а как нечто такое, чем все могут заниматься.
Теперь, в эпоху глобализации, редко вспоминают о праве народа на самоопределение.
Осмысливая взгляды Гобозова И.А. можно сделать выводы, что глобализация и соответственно универсализация рынка уничтожили интернационализацию и все привели к примитивизму, стандартизации и шоу. Иными словами, можно сказать, что в какой-то степени происходит возврат к первобытному обществу, конечно, на совершенно другой основе, потому что первобытное или примитивное общество – это начало
70
См. подробнее Ю. И. Семенов «Введение во всемирную историю». Вып. 2 «История первобытного общества». – М., 1999.
71
Известно, что в мире более 2000 языков находятся на грани вымирания.
Мы же, в свою очередь, хотим сказать, что человечество представляет собой множество этносов, и притом этносов всех уровней. Сохранились ещё на планете племена, существуют народности, сложились и действуют по всей планете нации. И никуда от этого не уйти, никаким империализмом космополитической идеологии этот факт не отменить. Надо с ним считаться, надо из него исходить.
Поскольку в понимании этносов (как обычно – наций) в мировой литературе наблюдается сегодня хаос (надо думать, вряд ли стихийный) нельзя не осмыслить этот предмет самым серьёзным образом.
Как бы ни определяли этносы разные авторы, в любом случае речь идёт об исторических общностях индивидов человечества, образующихся на основе их естественной родственной общности. Без этого любая общность человеческих индивидов – это всё, что угодно, но только не этнос.
Со своей стороны, мы хотели бы сказать, что в существовании и развитии этносов фундаментальное значение имеют их традиции. Это доказывали и доказывают антропологи самых разных школ и направлений. Можно сказать, что они, изучая проблему под разными углами зрения, вывели «общий закон» этнологии. Один из основоположников социальной антропологии Б. Малиновский писал: «Уничтожьте традицию и вы лишите социальный организм (имеется в виду этнос – Н.С.) его защитного покрова и обречёте его на медленный, неизбежный процесс умирания» 72 . Отсюда выводится для завоевателей общее правило уничтожения народов: хочешь стереть с лица земли народ – найди способ ликвидации его традиций.
72
Токарев, С.А. История зарубежной этнографии. – М.: Высшая школа, 1978., С. 246.
Инерция культуры, сохранение традиции, которое часто кажется нерациональным или даже абсурдным, есть выработанный историческим опытом, но обычно неосознанный способ сохранить жизнеспособность этноса.
Сохранение традиций и недопущение тотальных перестроек – залог сохранения народа. Перемена устоявшихся порядков всегда трудный процесс, но, когда господствующие силы временщиков начинают ломать традиции выдержавшего историческую проверку жизнеустройства, это создаёт обстановку «гибели богов» и наносит народу столь тяжёлую травму, что его сохранение ставится под вопрос.
Особенно опасно радикальное нарушение исторически сложившихся традиций в межэтнических отношениях. Израильский социолог Я. Эзраи пишет: «Любопытный пример политического табу в области демографической статистики представляет Ливан, политическая система которого основана на деликатном равновесии между христианским и мусульманским населением. Здесь в течение десятилетий откладывалось проведение переписи населения, поскольку обнародование с научной достоверностью образа социальной реальности, несовместимого с фикцией равновесия между религиозными сектами, могло бы иметь разрушительные последствия для политической системы» 73 .
73
Ezrahi, Y. Los recursos politicos de la ciencia. –
Любой кризис жизнеустройства народа затрагивает какой-то механизм созидания связующих сил. Но иногда кризис принимает такой характер, что обновление механизмов созидания подавляется, а ослабление и разрыв связей продолжается. Хорошо видимыми симптомами такого, незаметного в начале, распада большого народа служит обострение этнического чувства малых общностей: при ослаблении защитной силы большого народа люди мобилизуют этничность близкого окружения.
При этом происходит «разукрупнение» народов, они как бы возвращаются на уровень племенных союзов. Одновременно усиливается примордиализм этнического самосознания, начинаются поиски древних этнических корней, споры о происхождении, попытки возрождения язычества. Сегодня такие явления наблюдается во многих народах нашей страны. Так, например, с 1970 по 1990 г. шёл процесс сближения двух родственных этнических общностей мокша и эрзя в единый мордовский народ. В 1991 году 61% опрошенных из этих общностей посчитали себя единым народом. Затем между ними стала нарастать психологическая дистанцированность, в 2003 г. посчитали единым народом лишь 52 % опрошенных мокшан и эрзян. 74
74
Богатова, О. А. Этнические границы в Мордовии: парадокс многоуровневой идентичности. – СОЦИС. 2004, №6., С. 69-75.
Важным является и расхождение по ряду вопросов между русскими и проживающими рядом с ними представителями других народов, хотя раньше таких расхождений и не предполагалось. Это вызвано обострением этнического сознания нерусских народов при том, что такого обострения в среде русских не наблюдается.
Жизнеустройство любого народа самобытно, оно опирается на институциональные матрицы, которые складываются исторически в зависимости от природной среды, внешних условий, культуры народа и доступности ресурсов. 75 Например, сеть железных дорог складывалась в нашей стране совсем иначе, чем в США. У нас эта сеть напоминает «скелет рыбы», и отдельные «кости» не конкурировали друг с другом, а были включены в единую систему, в управлении которой очень большую роль играло государство. Совершенно по-иному, чем на Западе, сложилось (уже в Советском Союзе) теплоснабжение городов, так что урбанизация, которая была осуществлена в стране в 60-70-е годы, уже задала нам еще одну матрицу, к которой люди не просто привыкли, но и не могут от нее «оторваться».
75
История формирования и нынешнее состояние институциональных матриц России рассмотрены в книге С.Г. Кирдиной Институциональные матрицы и развитие России. 1-е издание. Москва: ТЭИС, 2000. – 213 с.; 2-е издание. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001. – 308 с.; а также:или http://pr.tsu.ru/files/doc/1147145249.pdf.
Переплетаясь друг с другом, эти матрицы «держат» страну и культуру. Они обладают большой инерцией, так что замена их на другие, даже действительно более совершенные, всегда требует больших затрат и непредвиденных потерь.
Попытки перенести к нам техническую и социокультурную матрицу, которая хорошо зарекомендовала себя в других условиях у других народов, очень часто заканчиваются крахом или сопряжены с тяжелыми потрясениями. Так, попытка в начале XX века насильственно разрушить крестьянскую общину и превратить крестьян в «свободных фермеров» и сельскохозяйственных рабочих послужила катализатором революции 1917 г.
Сегодня подобная же попытка превратить колхозных крестьян в фермеров привела к глубокому кризису сельского хозяйства.
После 1991 г. у нас была провозглашена программа изменения всех институциональных матриц. Реформы стали огромной программой имитации Запада. Это тревожный симптом упадка этнического самосознания народов нашей страны, прежде всего ее ведущего народа. К имитации, которой заменяется собственная традиция и творчество, скатываются культуры, оказавшиеся беспомощными перед вызовами истории. С. Г. Кара-Мурза высказывает интересную мысль о том, что имитация всегда сопряжена с низкопоклонством перед чужеземной культурой. Но, изменяя коренным традициям своего народа, Имитатор вынужден быть антинациональным (и наоборот – утрата национального чувства толкает его к образу мышления и действия имитатора) 76 .
76
Кара-Мурза, С. Г. Демонтаж народа / Сергей Кара-Мурза. – М.: Алгоритм, 2007. – 704 с., С. 290.