Это было в Ленинграде. У нас уже утро
Шрифт:
Доронину вдруг стало так противно, что его передёрнуло. Он встал и презрительно, сверху вниз, посмотрел на Сато.
— Пошли, — сказал Доронин переводчику и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Вечером Доронин встретился с уполномоченным Министерства рыбной промышленности. Изложив всё, что ему удалось узнать от японца, он сказал:
— Теперь давайте назначение. Хочу настоящей работы.
— Ну вот, я вас в дипломаты прочу, а вы к рыбам хотите бежать, — заулыбался уполномоченный.
И
Выждав два дня, Доронин пошёл к Русанову и потребовал назначения на работу.
К вечеру он узнал, что назначен директором рыбокомбината на западном берегу Сахалина.
Глава III
Прямо от Русанова Астахов направился в порт, но поднялся шторм, и рейс на Курилы был отменён. Метеосводка на ближайшие два дня не обещала ничего утешительного. Астахову пришлось возвратиться в город.
На другой день вечером его снова принял Русанов, и они беседовали два часа.
Из кабинета они вышли вместе: Русанов торопился к самолёту, чтобы лететь на охинские нефтепромыслы. Вдруг из полумрака кто-то сказал:
— Одну минуту, товарищ…
К Русанову обращалась девушка в помятом пальто городского покроя.
— Извините меня, товарищ. — Голос девушки звучал робко и вместе с тем настойчиво; вдруг она радостно воскликнула: — Послушайте, да ведь мы вместе ехали!.. Помните? Вас ведь Григорием Петровичем зовут? Помогите мне, пожалуйста. Вы, наверное, здешний? Мне нужно увидеть секретаря обкома.
— Вы приехали с материка? — спросил Русанов, вглядываясь в лицо девушки и, видимо, ещё не узнавая её.
— Да, да, мы же вместе ехали! — торопливо, словно боясь, что Русанов сейчас уйдёт, повторила девушка. — Я врач, приехала по путёвке… А заведующий облздравом куда-то уехал. Мне говорят: «Подождите, всё уладится», — а где же я буду ждать?
Астахову показалось, что она сейчас заплачет.
— Врач? — переспросил Русанов. — По путёвке? Но это же замечательно, что вы сюда приехали!
— Да, замечательно! — чуть ли не сквозь слёзы повторила девушка. — Хожу как неприкаянная, точно я никому не нужна…
— Вы никому не нужны? — воскликнул Русанов. — Как вы можете так думать? — И он крикнул на весь коридор: — Морозов!
Из полумрака тотчас возник человек в военной гимнастёрке и кирзовых сапогах.
— Этих двух товарищей в наш дом. Обеспечить питание и отдых. Вот этот товарищ — врач. Как вас зовут, товарищ?
— Ольга. Ольга Леушева.
— Товарищу Леушевой обеспечить удобства. Ну, то, что мыслимо в наших условиях. Ясно?
— Ясно, — ответил человек в гимнастёрке.
— Спасибо вам, Григорий Петрович, — сказала Ольга. — Тогда я уж не пойду к
— Да, пожалуй, не стоит, — согласился Русанов. — Зачем отрывать его от дела? К тому же ему будет стыдно.
— Стыдно? — переспросила Ольга.
— Конечно. Врач, приехавший на работу в его область, два дня не устроен.
— Ну, что вы! — прервала его Ольга. — Здесь же все заново организуется, разве я не понимаю…
— Понимаете? — очень добрым, потеплевшим голосом переспросил Русанов и добавил: — Идите отдыхайте, товарищи.
Из здания обкома Астахов и Ольга вышли вместе. Морозов подробно объяснил уже освоившемуся с городом Астахову, как найти дом, в котором обком организовал нечто вроде гостиницы.
Они шли по тёмной, грязной улице.
— Вы знаете, я думала, что тут всюду японские фонарики висят, — сказала Ольга. — Когда я уезжала, мне говорили, что здесь очень много фонариков — таких, какие продавали и у нас когда-то.
— Где это у нас? — спросил Астахов.
— Ну в Москве, я же из Москвы приехала, — сказала Ольга таким тоном, будто, кроме как из Москвы, ей неоткуда было приехать.
В голосе её не осталось и следа прежней растерянности.
— Ну как, в Москве лучше? — снова спросил Астахов.
— Конечно, лучше, — выпалила Ольга, потом, словно спохватившись, добавила — Впрочем, даже сравнивать смешно.
— А я никогда не был в Москве, — сказал Астахов.
— Да что вы? точно испугалась Ольга. — Никогда не были в Москве? Быть этого не может!
— Очень даже может, — сказал Астахов и почувствовал лёгкое смущение.
— Но как же это так? — не унималась Ольга.
— Да вот так. Во многих городах побывал, а в Москве не пришлось.
Они шли медленно, выбирая места посуше.
— Далеко, однако, вас загнали.
— Что значит «загнали»? — недовольно возразила Ольга. — Я сама поехала. Впрочем, вы правы, — добавила она внезапно упавшим голосом, — глушь страшная. Скажите, сколько времени понадобится, если отсюда до Москвы пешком идти?
— Это только Иисус Христос может, — сказал Астахов.
— Иисус… почему же?
— Потому что по Татарскому проливу нам, смертным, пешком не пройти. Летом, по крайней мере.
— Я и забыла, что мы на острове, — рассмеялась Ольга. — Скажите, а кто такой этот Григорий Петрович? Почему он не хотел, чтобы я пошла к секретарю обкома? Наверное, боялся, что ему влетит за то, что так встречают приезжающих.
— Нет, он не боялся, — усмехнулся Астахов. — Он и есть секретарь обкома…
— Вы шутите? — Ольга даже остановилась.
— Нет, не шучу.
— Секретарь обкома, А я с ним так разговаривала!..
— Вы правильно разговаривали.
— Вы так думаете?