Это дефолт!
Шрифт:
Безусловно, при суммарных убытках от всех видов банковских продуктов и ценных бумаг, приближающихся к уровню $58 триллионов, ни о каком «ограниченном влиянии кризиса» говорить уже не приходится.
Говоря о хронологии борьбы с последствиями кризиса subprime, в первую очередь стоит отдать должное финансовым властям США, Великобритании и Европы, которые совместными усилиями и путем вливания сотен миллиардов долларов в мировую финансовую систему смогли избежать самого страшного – полного паралича кредитных рынков,
Для правительств стран и их финансовых властей высокая безработица имеет две крайне опасных характеристики: во-первых, массовая потеря занятости и доходов рано или поздно приводит к социальной неустойчивости: у большого количества людей образуется достаточное количество свободного времени, чтобы объединяться и выходить на митинги. Как свидетельствует весьма востребованное в наши дни учение Карла Маркса, правительство вынуждено реагировать на социальные волнения, ибо в противном случае экономические требования, как правило, перерастают в политические.
Другой негативный фактор – это стремительное падение потребительского спроса – еще более крутое, чем динамика безработицы. Тенденции накопительства в ущерб потреблению в условиях нестабильности на рынке труда являются органическими и всеобъемлющими. Пример США, когда в феврале 2008 г. президент Буш утвердил $168-миллиардный план по стимулированию потребительского спроса, в результате чего большая часть респондентов истратила деньги не на покупки, а на погашение старых долгов, свидетельствует о том, что линейной зависимости между потребительским спросом и располагаемыми доходами населения не существует. В странах, где потребительский спрос составляет значительную долю ВВП (в США он превышает 65% в структуре ВВП), постепенно наступает массовое банкротство непродовольственных и нефармакологических производств. Банкротство американских автогигантов Chrysler и General Motors – это всего лишь вершина айсберга тех потенциальных деструктивных процессов, которые могут развиться в североамериканской экономике, если ситуацию на рынке труда пустить на самотек.
В России – как всегда, своя неповторимая специфика. В структуре российского ВВП потребительский спрос составляет всего чуть более 40% (в 2009 г. эта доля, по-видимому, сократится до 30-35%), поэтому, с точки зрения доходов российского бюджета, правительству гораздо важнее видеть высокие цены на сырье и энергоносители, нежели низкую безработицу. Конечно, социальный аспект безработицы никто не отменял, поэтому время от времени социальные протесты, подобные недавнему перекрытию федеральной трассы рабочими цементного завода в Пикалево, необходимо своевременно нивелировать. В остальном, предпосылки к затяжному характеру российской безработицы выглядят более весомыми, чем, скажем, в США, Европе или Китае.
Однако самой большой отличительной особенностью кризисных явлений в России стала неимоверная нагрузка на банковскую систему, которая была вызвана критической комбинацией таких негативных факторов как резкое падение цен на сырье, повлекшее не менее резкое снижение прибыли их основных корпоративных заемщиков, прекращение притока иностранных инвестиций, который в известной мере спонсировал умеренные процентные ставки банков, работавших на иностранном заемном капитале, девальвация рубля и, наконец, несовершенство трудового законодательства, дававшего возможность работодателям увольнять своих сотрудников без выплаты адекватных компенсаций. Последний аспект привел к фактическому коллапсу российского ипотечного рынка (в отличие от США, где объемы ипотечного кредитования хотя и значительно снизились за прошедший год, но не привели к исчезновению самого рынка). По разным оценкам, к концу 2009 года объем просрочек и плохих долгов по ипотеке в России составит от 25 до 60% всех выданных ранее кредитов! На сегодняшний день государство эту проблему не считает первоочередной, и надеется решить вопрос дополнительным вливанием денег в трещащую по швам банковскую систему.
В заключение хотелось бы проанализировать те драматические процессы, которые происходили в последний год на российском фондовом рынке. Я бы хотел обратить внимание на такой важный для устойчивости фондового рынка фактор как уровень внутренний инвестиций. Безусловно, российский рынок по-прежнему относится к категории emerging markets, где подразумевается наличие повышенных рисков и волатильности. Однако, если бы американские частные инвесторы и различные фонды с долгосрочными стратегиями – начиная от страховых и заканчивая пенсионными – не обеспечивали бы до 70% суммарного объема долгосрочных вложений, то после невиданных
Как выглядит на этом фоне набирающая финансовую мощь Россия с новомодным устремлением Москвы стать новой финансовой столицей мира? Как можно догадаться, статистика должна быть далеко не в нашу пользу. Однако в результате детального изучения текущего положения вещей картина представляется поистине плачевная. Фактически, до настоящего времени Государственный Пенсионный фонд РФ не имеет ни четко разработанной концепции, ни специалистов соответствующей квалификации, чтобы всерьез размещать пенсионные средства российских граждан в инструменты варьируемой доходности. Общий объем его средств в доходной части в настоящее время превышает 2,3 триллиона рублей (около $95 миллиардов). Для сравнения: суммарная капитализация РТС и ММВБ (с учетом free float [57] ) в точке его максимального снижения минувшей осенью составляла всего $390 миллиардов, из которых порядка 77-80% относилось к портфельным инвестициям иностранных и международных фондов, еще 10-12% – к инвестициям ПИФов (и ту, и другую категории нельзя причислить к долгосрочным инвесторам), а оставшиеся 8-13% представляли собой частные инвестиции и краткосрочные инвестиции остатков на банковских счетах. Долю долгосрочных инвесторов – таких как пенсионные и страховые фонды – достоверно определить затруднительно, однако ясно, что она мизерная. Такое положение вещей весьма характерно для мировых финансовых систем, находящихся на переходных, транзиторных стадиях, однако для государства, обладающего третьим в мире объемом золотовалютных резервов и решающим долгосрочные стратегические вопросы развития экономики подобное состояние дел на самом деле трудно объяснить.
57
Доли свободно обращающихся на биржах акций
Как видно из нижеприведенной графической выборки, представленной на основании данных Bloomberg, волатильность рынка (коэффициент рассчитывался к индексу MSCI EM, который использовался в качестве опорного графика) оказалась напрямую связана с уровнем внутренних инвестиций в этот рынок. Чем он был выше, тем волатильность представлялась ниже, и наоборот. Так, в Китае с начала 2002 года пенсионным фондам разрешено инвестировать до 40% своих активов в фондовый рынок Поднебесной (расчетная волатильность китайского индекса Shanghai & Shenzhen Composite с сентября 2006 г. оказалась на 20% ниже волатильности РТС, даже несмотря на массовый исход западных фондов с китайского рынка с начала 2008 года). В Бразилии лишь с осени 2007 года пенсионные фонды активизировали свое участие в Bovespa, повысив долю средств, инвестированных в акции бразильских компаний всего до 35% и впервые сравнявшись по уровню с иностранными институциональными инвесторами и фондами. Как следствие – довольно высокие значения волатильности бразильского индекса налицо. В ЮАР в виду ее колониального прошлого пенсионные фонды были всегда традиционно активны на местном фондовом рынке, и даже с приходом к власти чернокожих африканских лидеров Нельсона Манделы и Табо Мбеки ситуация осталась прежней. Результат – низкие значения волатильности индекса FTSE/JSE.
Волатильность Индекса РТС по сравнению с Индексом MSCI EM
Волатильность Шанхайского Индекса по сравнению с Индексом MSCI EM
Волатильность Индекса Bovespa (Бразилия) по сравнению с Индексом MSCI EM
Волатильность Южноафриканского Индекса FTSE/JSE по сравнению с Индексом MSCI EM
Невольные выводы и обобщения
Одна песня известной российской рок-группы утверждает «Двадцать лет – немалый срок». За истекшие двадцать лет политическое и экономическое устройство мира сильно изменилось: распался Советский Союз и Восточно-Европейский политический блок, Европа обзавелась единой валютой, а Китай провозгласил курс на экономическую либерализацию. В череде этих событий были победители и проигравшие, но частота наступления мировых экономических катаклизмов, подозрительно совпадающих с календарем солнечной активности и не связанных с кризисами политическими, как это было ранее, заставляет задуматься о сугубо рукотворной природе первых. Известную теорию экономических циклов, безусловно, никто не отменял, но во всех повествуемых в этой книге событиях единственной предпосылкой широкомасштабных финансовых неурядиц служили банальные финансовые пузыри, формированию и созреванию которых никто не вовремя не потрудился воспрепятствовать.