Это моя школа [издание 1955 года]
Шрифт:
Сергей Михайлович тоже поминутно покупал всякую всячину — что ни подвернется под руку (не то что мама!). Они уже купили два красных шара, и один из них сразу же улетел. Купили Мише прозрачного петуха на палочке и красный флажок. Купили булочки с кремом. И хорошо еще, что булочки можно было сразу съесть, а то не хватило бы рук держать все, что покупал папа.
В глубине души Катя чувствовала, что пора бы сказать: «Довольно, папочка, у нас уже все есть», но покупать было уж очень весело, и Катя молчала. Они с Мишей тянули отца то в одну сторону, то в другую:
— Смотри, папочка, танцуют!
— Папочка, смотри — артисты едут!
—
Сергей Михайлович едва успевал поворачиваться и отвечать им. Время от времени колонна останавливалась, поджидая, когда можно будет двинуться дальше. Тут начинались танцы, игры. Один раз затеяли играть в кошку-мышку, и Миша так ловко увертывался от Петра Ивановича, что тому так и не удалось поймать его. В соседней колонне кто-то заиграл на баяне вальс, и все принялись танцевать. Катя танцевала с Галочкой Черновой, а потом Галочку пригласил папа, а Катю — Павлик, и Катя ужасно смутилась.
«Как же я буду танцевать с ним, когда он такой длинный? — подумала она. — Ведь я ему едва до пояса достаю».
Но тут, к счастью, передняя колонна двинулась, и баян сразу умолк.
На Пушкинской площади пришлось стоять особенно долго. Уже и поплясали, и поиграли, и спели добрую дюжину песен, а улица впереди все еще была запружена.
— А ну-ка давайте споем наши частушки, самодельные, — предложил Петр Иванович и первый натянул баском:
Через мертвые пески В путь идут солевики. По степям пустынным рыщут, Соль химическую ищут.Все хором подхватили припев:
Солевик-поисковик Жить на месте не привык.Мише до того понравилось, что он запрыгал на месте и закричал: «Дальше, дальше!» Но подгонять и упрашивать вовсе и не надо было. Второй куплет запела Галочка. Голос у нее был очень хороший — высокий, чистый, — он так и летел над головами, точно на крыльях:
Буря черная несется, Заметает все колодцы. Все дороги, все пути, Ни проехать, ни пройти.И опять все дружно подхватили:
Все дороги, все пути, Ни проехать, ни пройти.Галочка задумалась, вспоминая следующий куплет. Но сейчас же на помощь ей пришел долговязый Павлик. Он запел:
А улегся ураган, В путь выходит караван. Наш начальник каравана Сам грознее урагана.И он хитро подмигнул в сторону Сергея Михайловича.
— Ой! — тихо сказала Катя и посмотрела на Павлика снизу.
А все, словно поняв намек, обернулись к Сергею Михайловичу и, лукаво посмеиваясь, пропели ему еще раз:
Наш начальник каравана Сам грознее урагана.Сергей Михайлович сделал вид, что намек относится не к нему, и запел следующий куплет:
УдивляютсяВсе, смеясь, посмотрели на Павлика, и в самом деле похожего на мачту. А Галочка взмахнула руками в голубых перчатках и запела еще звонче:
Перед тем как спать ложиться, Свой привет нам шлет столица. Как Москва услышится, Сразу легче дышится.Кате показалось, что все только и ждали этих последних слов — так дружно все подхватили:
Как Москва услышится, Сразу легче дышится.Кате и Мише очень понравились частушки геологов.
— Еще, еще! — закричали они. — Папочка, ну что вы там еще сочинили?
И Сергей Михайлович запел:
Бой объявим суховеям, Все равно их одолеем. И дороги проведем, И проедем, и пройдем!Катя тоже, не выдержав, подхватила во весь голос:
И дороги проведем, И проедем, и пройдем!Петр Иванович похлопал ее по плечу.
— Эти пройдут! — сказал он. — Можете не сомневаться…
И вот наконец Красная площадь. Катя так и потянулась вверх, но идущие сплошным потоком люди были намного выше ее и совсем заслонили от нее трибуну. А в это время Миша, которого папа высоко поднял, посадив на плечо, кричал от радости «ура», махал рукой, и Катя поняла, что он-то все видит.
Кате хотелось попросить отца и ее поднять хоть немножко, но она постеснялась — большая уже, тяжело. Кто же поднимает таких больших девочек?
И вдруг чьи-то сильные руки обхватили ее сзади и высоко подняли, так высоко, что вся площадь разом открылась перед Катей. Катя быстро взглянула вниз, на того, кто ее поднял. Это был Павлик. Но она даже не успела сказать ему «спасибо». Во все глаза смотрела она с высоты своей «мачты», обрадованная и немножко смущенная. Ей казалось, что все на трибуне, улыбаясь, смотрят на нее. Она даже немножко пригнулась, чтобы быть поменьше, но как раз в это время ее «мачта» вместе с ней уже проплыла мимо трибуны над бушующим, пестрым человеческим морем. Кругом гудело «ура», и позади двигались красной стеной знамена, двигались портреты в гирляндах цветов… И Красная площадь осталась позади.
Это моя школа
Вечером Сергею Михайловичу снова захотелось пройтись по Москве. На этот раз отправилась с ним вся семья, кроме Тани. Таня ушла в институт на студенческий вечер.
Бабушка надела на голову черную кружевную шаль, хранившуюся у нее в сундуке. Она доставала эту шаль только в дни самых больших праздников.
Миша еще утром попросил, чтобы его одели в матроску. Но оказалось, что из матроски он уже вырос, и мама, чтобы не огорчать его, отпорола от старой матроски синий широкий воротник и пришила его к Мишиной новой курточке.