Это моя школа
Шрифт:
— Значит, Тоня Зайцева быстро решила задачу? — спросила у Кати Ирина Павловна.
Она уже наизусть знала все подробности сегодняшнего экзамена, но видела, что Кате очень хочется еще поговорить о событиях нынешнего дня.
Катя не заметила этой маленькой хитрости.
— Да, представь себе, мамочка! — живо подхватила она. — Я даже глазам не поверила. Только сдала работу, выхожу в коридор и вижу — Тонька! А потом и Наташа! Правда, здорово? За Наташу я волновалась потому, что она сама очень волновалась. А за Тоню по-настоящему было очень страшно. И
— Что же, разве ты меньше, чем Настенька, с этой твоей Тоней возилась? — спросила бабушка. — Каждый день чуть ли не по два часа во дворе с ней сидела…
— Ах, бабушка, да ведь ты не знаешь, как Настя все основательно делает: уж она ничего не пропустит…
— И ты не пропустишь.
— Нет, я могу и пропустить. Ты же сама всегда говоришь, что я рассеянная.
Бабушка усмехнулась:
— На свои дела рассеянная, а на чужие очень даже аккуратная… Иринушка, ну что, как будто нее готово? — Она по-хозяйски осмотрела стол, посередине которого красовался большой, посыпанный сахарной пудрой крендель. — Пожалуй, можно уже и ребят позвать?
— Да, конечно, — ответила Ирина Павловна. — А то чай остынет. Танюша, позови их и посади.
Гости шумно расселись вокруг стола и вдруг почему-то притихли. Все опасливо посматривали на свои чашки чая и тарелочки со сладостями, но никто не начинал есть и пить.
— Ну, что же вы? — спросила Таня у мальчиков, видя, что они так ни к чему и не притрагиваются.
— Им горячо, — объяснил за товарищей Миша.
— Ну подуйте.
И Мишины товарищи, надув щеки, принялись так усердно дуть, что у всех покраснели уши. Это было ужасно смешно, и Катя невольно засмеялась. Мама издали, улыбаясь, погрозила ей пальцем. Но Миша немножко обиделся за товарищей. Свернув шариком серебряную конфетную бумажку, он бросил шарик в Катю, и сразу же еще несколько бумажек полетело через весь стол.
— Это еще что такое? — строго сказала Таня. — Прекратить сию минуту! Или мы попросим нашего уважаемого Михаила Сергеевича выйти из-за стола.
— Почему же меня одного? — спросил Миша и сразу замолчал. Он понял, что невежливо требовать, чтобы гостей выставляли из-за стола.
Звяканье чайных ложечек и звон чашек заглушили звонок в передней, — в комнату неожиданно вошел Сергей Михайлович.
Он был в светло-сером летнем костюме, который особенно любила Катя. Папа всегда казался ей в нем молодым и веселым.
Катя и Миша, словно сговорившись, разом вскочили и бросились к отцу.
— Поздравляю тебя, сынок, еще раз, — сказал он. — Ну что, еще не все пальцы отпилил? Вот и хорошо! И тебя, Кутеныш, надеюсь, можно поздравить?
— Можно, — тихонько сказала Катя. — Людмила Федоровна была у нас ассистенткой. Она сказала, что у меня, наверно, будет пять. И все девочки из моей шестерки решили, даже Тоня.
— Значит, нечего было трусить?
— Нечего.
Сергей Михайлович засмеялся и, обняв Катю за плечи, вместе с ней подошел к столу.
— Привет товарищам второклассникам! — громко сказал он.
Мишины товарищи молча обернулись. Должно быть, они смутились или не сразу поняли, что второклассники — это уже они сами.
— Ну, кто из вас перешел во второй класс? — спросил Сергей Михайлович. — Поднимите руки. А кто остался на второй год, пусть ничего не говорит и только отвернется к окну.
И сразу много, много рук поднялось над большим праздничным столом.
К окошку не отвернулся никто.
Последний экзамен
Уже три экзамена остались позади — устный и письменный по арифметике и письменный по русскому. И ровно столько же пятерок получила Катя.
Но не одна Катя так хорошо сдавала экзамены. У многих в классе были пятерки и четверки, троек было немного, а двойки и совсем пропали, как будто их никогда и на свете не было.
Тоня Зайцева, к радости Лены Ипполитовой и всей Катиной «половинки», написала диктовку на четыре. Теперь Катя и другие девочки из ее «половинки» беспокоились за то, как Тоня сдаст последний экзамен — русский устный, так как на устных экзаменах Тоня больше робела и сбивалась.
У дверей школы Катя встретилась с Ирой и Тоней.
— Ну как, Тонечка? — спросила Катя. — Повторила еще раз то, что я тебе велела?
— Да, но только не все, — тихо ответила Тоня. — Я так боюсь, так боюсь! Сначала я повторяла все подряд, а потом стала повторять вразброску. Подряд получается, а вразброску не очень. А больше всего я боюсь одного билета.
— Какого?
— Одиннадцатого, — испуганным шепотом отмстила Тоня.
— А про что там? — спросила Ира.
— Про падежи. У меня родительный и винительный всегда путаются.
— Ну ничего! — ободряюще подмигнула ей Ира Ладыгина. — Уж я тебе как-нибудь подскажу.
Катя сурово посмотрела на Иру:
— Подсказывать? Да еще на экзамене? Что ты, Ирка!
— А что тут такого? Подскажу — и все! — задорно крикнула Ира и бегом побежала наверх.
…Класс сегодня казался больше и просторней, чем всегда. Это потому, что учениц сейчас было в два раза меньше: на экзамен пришла только первая группа. Второй группе было назначено явиться в час дня.
Девочки сели по одной на парте. Белые передники мелькали там и тут, словно белые островки.
Катя следила глазами за тем, как Анна Сергеевна проверяет по записной книжечке список учениц. Рядом с Анной Сергеевной сидела Людмила Федоровна, а немного поодаль — еще одна ассистентка, завуч Марья Семеновна, которая вручала на Танином празднике медали.
Поглядывая на учительский стол, Тоня Зайцева то и дело издыхала потихоньку и что-то шептала, беззвучно шевеля губами.
«Повторяет билеты, — решила Катя. — И чего она так волнуется? Ведь не обязательно же ей попадется как раз одиннадцатый билет!»