Это не моя жизнь
Шрифт:
От Жанки Аленевской, бывшей одноклассницы, пожалуй, ничего и не осталось. Но это она, нельзя ошибиться! Следом за ней, как водится, зеркально выбритый браток в костюме за пятьсот евро. Вопросов нет…
Обрывок разговора долетел до ушей, подтвердив догадку. Её голос он не может спутать:
– С кредитами поосторожней там, Климушка. Они наших процентов не знают, прикинь по обстоятельствам. Сразу не шокируй. С активами сама разберусь…
– Жанна! – не ожидал, что получится так громко. Она застыла, обернулась, бросив в трубку короткое: «Я перезвоню». Браток в костюме взглянул
– Мы знакомы? – она подошла к Аркадию на расстояние вытянутой руки, ближе браток не позволил. – Или мне показалось?
– Жанна, это я… Изместьев… Арка, – затараторил, проглатывая по полслова. – Одноклассник твой. Не помнишь?
В карих глазах появилась искорка.
– Да, да, что-то припоминаю, – она улыбнулась, жестом показывая братку, что волноваться не стоит. – Подходи завтра к банку… часикам к пяти. Я как раз освобожусь. У нас будет… пара минут на болтовню.
Резко развернулась, давая понять, что на сегодня разговор закончен. В кармане Аркадия внезапно «проснулся» сотовый. Он автоматически поднёс трубку к уху. Ах, чёрт, как не вовремя!
С ним поздоровался мужской голос, странно представился: то ли Карлом, то ли Шлоссером. Аркадий пробормотал:
– Потом, земляк, сейчас не могу. Всё – потом, потом.
Отключившись от собеседника, спрятал трубку в карман, и не мог оторвать глаз от удаляющейся фигурки. Внезапно чья-то рука легла на плечо:
– Не грузись, попса, телуха явно не для твоего стойла. – Савелий стоял рядом и мутно улыбался. Отец отбросил руку сына, резко отвернулся и пошёл прочь. Вслед ему неслось: – Вот кабы ты на такой же тачке подкатил, тогда тебе… респект и уважуха, а так…
Чайник браги
Как корабли возвращаются в гавань, самолёты – на аэродром, так и бригады «скорой помощи» – на родную подстанцию. После нескольких тяжёлых вызовов, когда больные развезены по клиникам, можно расслабиться, потравить анекдоты, в том числе и сальные…
На самом въезде в город, перед постом ГИБДД, «газель» с красным крестом на борту упёрлась в пробку. Тут же заморосил дождь. Пахомыч, водитель, включив дворники, в сердцах ударил по рулю:
– Вот не могут у нас без накладок! Не могут! Что за канитель опять? Кому в задницу кран вставили? Купят права, ездить толком не умеют. А туда же!
Медсестра Леночка, колдуя над своим мобильником, откликнулась тотчас:
– Ты прям как вчера родился, дядь Паш… Не бери близко к сердцу, береги нервную систему.
– У тебя она, конечно, в полном ажуре, – огрызнулся водитель. – В розовом и голубом! Всем хахалям своим СМСки расфасовала? Или остался кто? Не охваченный твоим… гм… роумингом?
– Вдруг действительно авария? – предположил фельдшер Олег, прокручивая на айпаде одну за другой страницы захватывающего боевика. – Или, не дай бог, катастрофа! Темнеет рано, в сумерках всякое случиться может.
«Кажется, это называется скроллинг», – подумал Изместьев, глядя, как ловко бегают пальцы фельдшера по планшету. – Можно и тебе, доктор, научиться так же, но не хочется». В полемике он участия не принимал, своими проблемами делиться не привык.
Ему скоро сорок, а он всё носится по городу, как подмастерье. Хотелось бы остепениться. Годам к тридцати пяти понял, что его дело – хирургическая косметология. Была некогда мысль – подавать на хирургический поток. Сейчас бы сертифицировался без проблем, но он – терапевт. Здесь специализации другие. Никуда от этого не деться. Поле деятельности отфлажковано, не выпрыгнешь.
Однокурсники давно в клиниках, диссертации пишут… А он словно не повзрослеет никак. Суетится, суетится.
Предаваться ностальгии помешал звонок сотового.
– Аркаш, вы сейчас должны быть неподалёку от парка Горького, – прошепелявила в трубку Натали, диспетчер подстанции. – Я правильно вас там вычислила?
– Сразу видно, с математикой у тебя было о'кей. Мы в пробке, вообще-то, – уточнил он. – Но Парк нам по пути будет. Так что, продолжай, Лобачевская ты наша.
– Кома там диабетическая, – без предисловий выпалила Натали. – Вы ближе всех, поэтому загляни обязательно. Кома – твоя! Записал, док?
– Гм, записать-то записал. А что я за это буду иметь? – поинтересовался Аркадий, уловив, что в салоне стоит полная тишина: все прислушиваются к его разговору. Ещё бы: конец дежурства всё-таки. И «подцепить под занавес» тяжёлого больного никому не «улыбалось».
– Как всегда, – вздохнула трубка, – чайник браги и пирожок.
– Умеешь ты обрадовать. Лады.
Оглядевшись, он понял, что пробка давно позади, а Парк культуры будет минут через пять. И энтузиазма туда заезжать у его бригады не предвидится. Но – работа есть работа.
– Так что там было обещано? – уточнил фельдшер. – Колись, Аркадий Ильич, тут все свои. Поцелуй, небось?
– Чайник браги, – заземлил он Олега. – Могу поделиться, кстати. Более того, могу весь отдать. Да и мало мне одного поцелуя, посущественней бы что-нибудь. Поворачивай, Пахомыч, в Парк культуры. Едем выводить из комы одного паренька. Сахарный диабет, классика, можно сказать.
Сколько пареньков, дедушек и бабушек ему довелось «выводить» из ком за прошедшие годы… Упомнить невозможно. Пространство города невозмутимо бороздили несколько десятков «повторно рождённых» – тех, кому Изместьев «завёл» остановившееся сердце. Кто-то даже поздравляет открытками в День медицинского работника и в Новый год. Последний праздник – особенно символичен. Можно сказать, роковой день для Изместьева. Признаться честно, побаивается доктор этого дня… Вернее – ночи, боя курантов.
Дело в том, что его самого однажды «завели» фактически под бой курантов, в одну из новогодних ночей. Когда-то с восемьдесят четвёртого на восемьдесят пятый он открывал бутылку шампанского, и она выстрелила раньше времени. Пробка угодила в открытый глаз… Такие вот встречались бутылки в застойные годы.
Рефлекторно случилась остановка сердца. На его счастье среди гостей оказался доктор, и «скорая» примчалась на редкость быстро. Доктора звали Стефан, он приходился Изместьеву дядей. Именно в ту новогоднюю ночь Аркадий решил стать врачом. Что было, то было, из жизни не вычеркнуть.