Это неистовое сердце
Шрифт:
Очутившись в безопасности и тишине своей комнаты, я поняла, что вся трясусь. Этот низкий, подлый, омерзительный коротышка! Как они посмели подослать его? Неужели не нашлось кого-то более достойного?! И даже его пришлось подкупить, чтобы сделал предложение!
Уродина, неряха, сварливая – прирожденная старая дева… Что же это со мной?! Неужели я что-то вроде чудовища, не такая, как другие женщины?
Впервые в жизни я обессиленно прислонилась к двери и попыталась взять себя в руки. В душе бушевали гнев, чувство ни с чем не сравнимого унижения. Мне с детства внушали, что для успеха в жизни достаточно благородного происхождения
«Я женщина! Женщина!» – хотелось выкрикнуть вслух, а пальцы сами, бессознательно, срывали уродливое, стесняющее движения платье. По лицу, телу текли струйки пота; задыхаясь, не понимая, что делаю, я встала перед зеркалом, бесстыдно обнаженная; одежда была в беспорядке разбросана по полу. Волосы, разметавшиеся по плечам, свисали до талии, а глаза выглядели огромными темными озерами на смертельно бледном лице. Это и есть настоящая Ровена? Что случилось со смеющейся девушкой, любившей носить сари и золотые украшения? Той самой, что могла выйти замуж за принца? Наверное, нужно было стать женой Шива. Тогда я могла бы остаться в Индии, здесь же оказалась чужой среди чужих.
И неожиданно я увидела себя такой, какой была тогда, и захотелось, чтобы за спиной появился Шив. Красивый, стройный, в экзотическом белом тюрбане. Милый Шив – мое самое светлое воспоминание.
Я извлекла со дна потертого сундука сари, тщательно завернутое в несколько слоев папиросной бумаги. Оно было из прозрачного, тончайшего шелка, расшитого золотом и переливавшегося всеми цветами радуги.
Наряд, достойный королевы, дар индийского принца. О чем я думала, медленно обертывая его вокруг тела, как учили индианки? Воображала, что мгновенно, как в сказке, превращусь в принцессу? Не помню, какие мысли теснились в голове, но, закончив одеваться, я тряхнула головой, и волосы гладкой черной рамкой обрисовали лицо, придавая ему туманно-таинственный вид. Кожа под тонкой тканью переливалась янтарем. Из зеркала на меня смотрела прекрасная незнакомка. Неужели это необыкновенное, странное создание действительно я? Я не могла отвести глаз от собственного отражения. Наверное, в тот вечер безумие овладело душой и даже мысли не были моими.
Помню, что, осторожно подняв руку, коснулась губ, подбородка, со странно-чувственной грацией, которой раньше не было. Я – женщина, только что обнаружившая собственную неотразимую прелесть, индийская принцесса, которую всю жизнь скрывали от мужчин, рожденная для того, чтобы дарить наслаждение и…
Но тут магия была грубо нарушена, волшебство исчезло. Я не слышала, как открылась дверь, только оглушительный стук оборвал великолепный сон. Я обернулась, невольно вскрикнув от страха.
– Какого дьявола ты посмела так обращаться с Томом?! Предупреждаю, девчонка, раз и навсегда…
Сэр Эдгар начал орать, громко, назойливо, а когда подошел ближе, я почувствовала запах спиртного. Но тут крики затихли, челюсть отчима отвалилась, а глаза широко раскрылись, но тут же сузились.
– Господи Боже! – прошептал он очень медленно, а выражение ярости сменилось чем-то совершенно другим. – Неужели та самая скромная маленькая старая дева?! Именно это ты скрывала столько месяцев под уродливыми лохмотьями?! Для какого любовника бережешь эти сокровища, Ровена?
Все это время, пока он говорил со мной странно хриплым голосом, не отводя глаз, жадно шаривших по моему телу, я оставалась на месте, не в силах сделать ни единого движения. Но сэр Эдгар расхохотался и протянул руки.
– Подумать только… ты дурачила меня столько долгих недель, под моей крышей! Да ты невероятная красавица, девочка! Прелестнейшее тело!
И потом, потом, когда он схватил меня, было слишком поздно. Гордость не позволила кричать, молить его о милосердии, хотя, думаю, всякие просьбы были бесполезны – он превратился в чудовище, одержимое похотью. Я боролась – била его кулаками, вырывалась, чуть не падая от изнеможения. Но ему удалось оттащить меня к кровати, сорвать жадными, хваткими когтями бесценное сари. Красное возбужденное лицо нависло надо мной; он хрипло бормотал:
– Боже, какое прекрасное создание! Я должен взять тебя, понимаешь? Ты не имеешь права скрывать такую красоту, не должна носить платья – с таким телом!
Он поцеловал меня, закрыв рот жесткими губами, лишая воздуха, так, что я задыхалась, пытаясь вырваться, закричать, но из горла вырывались только нечленораздельные жалобные звуки.
Отчим навалился всей тяжестью, придавил меня, пока я не почувствовала, что позвоночник вот-вот треснет, но эта боль была тут же забыта, поглощена иной мучительной агонией, разрывавшей внутренности – словно между бедер воткнули нож. Я вскрикнула, но его губы были плотно прижаты к моим. Помню только, что тело мое судорожно изгибалось в муках, а он… он странно стонал, задыхался и наконец, конвульсивно задрожав, затих.
Все было кончено. Он тяжело опустился на меня, горячий пот капал на мое неподвижное тело, но ужасная боль прошла, я ощущала только липкую влагу, струившуюся по ногам, и знала – это кровь. Я больше не была девственницей. Отчим изнасиловал меня. Мой отчим. Я только наблюдала, как меняется его лицо, расслабляются мышцы, вместо бешено-похотливого выражения появляется осмысленное, и с ним приходит осознание происшедшего.
Внезапно сэр Эдгар, застонав, откатился от меня и вскочил, суетливо поправляя одежду.
– О Боже, Ровена, я не знал! Девочка, когда я увидел… полуголая… такая прелестная… не пойму, что на меня нашло.
– Вы не находите, что сейчас немного поздно раскаиваться?!
Неужели это мой голос, такой спокойный, мертвенно-холодный? Почувствовав неожиданное отвращение к грязному, оскверненному белью, на котором лежала, я, не глядя на сэра Эдгара, не сводившего с меня глаз, вытерла кровь краем простыни и, пройдя мимо него, взглянула в зеркало, наверное, желая увидеть, какие перемены произошли во мне. Но казалось, все было по-прежнему – бледное лицо незнакомки со спутанными черными волосами. Где-то я слышала, что когда девушка становится женщиной, это заметно по глазам. Но в моих не отражалось ничего, кроме пустоты.
Сама не понимая, что делаю, я схватила щетку и начала причесываться, не обращая внимания на то, что вырываю волосы с корнями. Может, именно это обыденное занятие спасло меня от безумия. И как ни странно, о сэре Эдгаре было почти забыто; я стояла перед зеркалом совершенно голая, не заботясь о том, чтобы прикрыться. Но тут он подошел сзади; глаза неприятно блестели, рот искривлен в улыбке.
– Проклятие, ты ослепительна! Первая девственница, за которую мне не пришлось платить, и единственная, кто не проронил и слезинки, – ты странная девушка!