Это смертное тело

Джордж Элизабет

— Это… — начал Ажар, но Барбара его остановила.

— Вы ее сегодня не уложите, — весело сказала она. — Думаю, она протанцует до рассвета.

— Да. Наверное. — Ажар оглянулся на дом и перевел взгляд на Барбару. — Она хотела раньше вам сказать, но я думал, что лучше будет подождать, пока…

Она замолчал. По всей видимости, отношения между ним и матерью Хадии были такими же неопределенными.

— Да, конечно, — выручила его Барбара.

— Если бы она не вернулась, как обещала, то мне не хотелось бы объяснять это Хадии. Мне казалось, что ее разочарование будет еще сильнее.

— Разумеется, — согласилась Барбара.

— Так что вы понимаете.

— Отлично понимаю.

— Хадия

всегда верила.

— Да. Она всегда это говорила.

— Не знаю почему.

— В конце концов, это ее мама. Существует кровная связь. Она бы это узнала. Почувствовала.

— Вы не совсем…

Ажар стал шарить в карманах. Барбара знала, что он ищет, но она пришла без сигарет. Он нашел пачку и предложил ей сигарету. Барбара покачала головой. Ажар зажег свою сигарету.

— …почему она вернулась, — договорил он.

— Что?

— Я пока не знаю, почему она вернулась.

— Вот как.

Барбара не знала, что сказать. Она никак не могла понять, почему Анджелина оставила Ажара и свою дочь. Говоря о ее отъезде, все использовали эвфемизм «поездка в Канаду». Барбара подозревала, что вряд ли Анджелина путешествует по стране — даже если она и в самом деле там жила. Впрочем, она никогда не расспрашивала. Хадия ничего бы не сумела сказать ей, а Ажар не захотел бы ничего открывать.

— Думаю, это оказалось не тем, на что рассчитывала Анджелина, — сказал Ажар. — Жизнь с ним.

— Да. Понимаю, — кивнула Барбара.

Обычно так и бывает. Румянец вянет, и замечаешь разные неприятные привычки, как бы их кто ни прятал.

— Вы, стало быть, знали, что был другой человек?

— Другой мужчина? — Барбара покачала головой. — Я удивлялась, почему она уехала и где живет, но я не знала, что у нее есть кто-то другой. — Барбара оглянулась на дом. — Скажу вам честно, Ажар: мне всегда казалось дикостью, что она вас оставила. Особенно Хадию. Я знаю, что у мужчин и женщин бывают раздоры, это известно, но как можно было оставить Хадию?

— Значит, вы понимаете.

Ажар затянулся сигаретой. Освещение на дорожке возле дома было слабым, и в темноте Барбара едва могла рассмотреть его лицо. Но кончик его сигареты ярко вспыхнул, потому что он глубоко затянулся. Барбара вспомнила: Анджелине не нравилось, что он курит. Интересно, может, теперь бросит, подумала она.

— Что понимаю? — спросила Барбара.

— То, что она заберет Хадию. В следующий раз. Она ее заберет. А это… я не могу потерять Хадию. Я не потеряю Хадию!

В сгустившейся вокруг них темноте голос его прозвучал так яростно, что у Барбары словно что-то сдвинулось внутри, будто на поверхности, которую до сих пор она предпочитала сохранять целой, образовалась трещина.

— Ажар, вы все делаете правильно. На вашем месте я делала бы то же самое. Как и любой другой человек.

У него не было выбора, и она это знала. Он сам загнал себя в такую ситуацию, поскольку ради Анджелины оставил жену и двоих детей, но при этом не развелся и не оформил новые отношения… Ситуация кошмарная, и, если Анджелина захочет подать в суд, она выиграет, а он проиграет и потеряет единственного человека, который значит для него все в его разбитой жизни.

— Я должен сделать все, что смогу, чтобы удержать ее здесь, — сказал Ажар.

— Я с вами согласна.

И она совершенно искренне произнесла эти слова, несмотря на то что они изменили ее мир, так же как изменили мир человека, стоявшего в темноте рядом с ней.

Глава 35

Только через двенадцать дней Роб Хастингс смог заставить себя прийти к Мередит. В течение этого времени он каждый день звонил в больницу, пока ее не выписали и не отдали на попечение родителям, однако Роб всего лишь справлялся о ее здоровье. Из тех телефонных звонков он узнал совсем немного, при этом он понимал, что узнал бы больше, если б явился лично. Он мог, конечно, сделать это, но ему было слишком тяжело, и даже если б не было так тяжело, то Роб не представлял, как с ней теперь говорить.

В эти двенадцать дней Хастингс выяснил, кто взял у него из «лендровера» пистолет и что произошло с этим оружием. Пистолет ему вернули, однако на его карьере появилось темное пятно. Его пистолет стал причиной смерти двух людей, и если бы он не был Хастингсом с годами безупречной службы за плечами, то его бы, скорее всего, уволили.

Страну облетела весть о Йене Баркере, ужасном мальчике, убившем ребенка, о человеке, который много лет скрывал свое настоящее имя после того, как вышел из заключения, где он, как и его малолетние друзья-преступники, отбывал десятилетний срок. Репортеры из всех медийных изданий страны разыскивали людей, чья жизнь соприкасалась с Гордоном Джосси, хотя бы отдаленно. В этой истории была какая-то ужасная романтика, о которой хотели сообщить прежде всего таблоиды. Это был рассказ об Ужасном Ребенке-Убийце, Который Снова Убил, а далее, строчкой ниже и более мелкими буквами, указывалось, что на этот раз он поступил так ради спасения женщины, после чего покончил с собой. По мнению Мередит Пауэлл и старшего суперинтенданта Закари Уайтинга, все было не совсем так. На самом деле, как утверждали они, Фрейзер Чаплин угрожал Джосси, и только тогда Джосси его пристрелил, однако прессе нужен был акт искупления, и их вдохновило то, что Джосси спас кого-то, прежде чем избавил мир от своего присутствия, а потому именно эта история попала на страницы большинства таблоидов. Каждый день в течение недели газеты публиковали детскую фотографию Йена Баркера вместе с фото взрослого Гордона Джосси. В некоторых таблоидах высказывалось недоумение, почему народ в Хэмпшире не узнал этого человека, хотя как они могли в спокойном кровельщике распознать прежнего ужасного ребенка, у которого, как все предполагали, имелись раздвоенные копыта и рога под школьной шапочкой? Никто не искал Йена Баркера, ведущего в Хэмпшире незаметную жизнь.

Опросили соседей с Полс-лейн. «Никогда бы не подумал, теперь буду запирать двери» — вот какие комментарии услышали газетчики. Закари Уайтинг и представитель Министерства внутренних дел сделали несколько заявлений о долге полиции в отношении новых лиц. Несколько дней печатались фотографии Майкла Спарго и Регги Арнольда. Но наконец, как это и всегда бывает, интерес к истории стих. Теперь всех волновал рассказ о члене королевской семьи, отбивавшемся в четвертом часу ночи от папарацци возле клуба в Мейфэре.

Робу Хастингсу удалось пережить это, не попавшись на глаза ни одному журналисту. Он оставил свой телефон на прием сообщений, но никому не перезванивал. Роб не имел ни малейшего желания рассказывать о том, как вошел в его жизнь бывший Йен Баркер. Еще меньше хотелось ему рассказывать о том, как сошлась с Баркером его сестра. Теперь он понимал, почему Джемайма уехала из Нью-Фореста. Не понимал он только, почему Джемайма не рассказала ему о причине.

Несколько дней он обдумывал этот вопрос и пытался понять, что это значит, почему сестра ему не доверилась и что подвигло ее уехать из Хэмпшира. Он не был человеком, склонным к насилию, и она, конечно же, знала об этом, поэтому вряд ли думала, что он пойдет к Джосси и побьет его за то, что он обманул Джемайму. Да и какой бы в этом был толк? Он тоже мог хранить тайну, и Джемайма знала это. Кроме того, он с радостью принял бы дома сестру и не стал бы спрашивать, почему она вернулась на Хани-лейн.