Это твой дом
Шрифт:
На следующий день на него нападали еще трижды, но потом отчаялись и отстали. Здешние люди (если это были люди) отличались низким ростом, подлостью и бестолковостью. Одеждой им служили жуткие лохмотья. Однажды они собрались было напасть целой толпой, но Василий выстрелил из болтера и обрушил на них кучу мелких камней. Демонстрация силы удалась: больше они не приближались.
Василий пошевелил камни ногой, потом присел и рассмотрел подробнее несколько обломков. Никаких сомнений: это не природный материал, а значит, вертикаль была создана искусственно.
В свое время, на земле, он окончил строительное училище, а потом восемь лет проработал на стройке, включая по утрам автоматические строительные системы и выключая их в конце смены. Роботы-строители все делали сами, даже ремонтировали друг друга и заменяли друг другу изношенные части. Так что Василий знал толк в строительных материалах и строительстве. Сейчас он был уверен, что кто-то и когда-то построил эту вертикаль.
Дней через пять или шесть пути, когда он поднялся на тридцать километров вверх, и связь с кораблем стала тонкой и неровной, как пульс умирающего, он снова встретил людей. На этот раз люди были женского пола. Три грязно накрашенных девушки сидели на корточках и цедили из глиняных бутылок некий напиток. Отчетливо пахло перегаром.
– Здравствуйте, – сказал Василий.
– Привет, – ответила одна.
– Вы знаете земной язык? – обрадовался он.
– Чево? Не, не знаю. Я говорю только по-русски.
– Как называется ваша планета?
– Слушай, мы тебя не трогаем. Вот и иди себе.
Итак, он имел дело с колонией землян. Другого объяснения он найти не мог. Тогда все в порядке. Оставалось найти центральное поселение, обратиться к властям и выяснить перспективы и возможности возвращения на Землю. Конечно, четыре века потеряно, и он вернется в другой мир. Но дом остается домом, даже если тебя никто не ждет и не помнит, даже если не осталось ни одного родного человека, даже если ты покинул его так давно.
– Эй! – он обернулся. – До города далеко?
Девушки не ответили.
Людей становилось все больше, а у коридора появились ответвления. Коридор расширился и стал похож на узкую улочку. Но все это вместе имело ширину всего метров пять или шесть, так, как будто люди были не способны вкапываться, вгрызаться в глубину вертикали и лишь слегка царапали ее поверхность. Первое здание, которое ему встретилось, оказалось почтой. Второе – райотделом милиции. Внутрь его не пустили, заподозревав в болтере опасное оружие. Василий приставил ствол к своему виску и выстрелил. Ничего не случилось.
В комнате был всего один стол и за столом сидел всего один скучающий милиционер. Комната была всего два метра в глубину, так что Василий уперся в стол после первого шага.
– Здравствуйте, – сказал Василий, – я с Земли.
Психиатрическая экспертиза длилась две недели. У Василия отобрали нож, болтер и генератор пищи, переодели в полосатый халат, пахнущий дезинфектантом, и начали безбожно пичкать лекарствами. На окнах палаты были, как и положено, решетки. Палата, как и все комнаты этого плоского мира, была скорее двухмерной, чем объемной. Настоящего объема здесь не существовало. К счастью, сумасшедшие оказались достаточно вменяемы, чтобы рассказать ему все.
Ни о какой Земле здесь не слышали. Земли не существовало. Люди всегда жили в узких тоннелях вертикальной стены, строили комнаты и балкончики, женились, рожали детей, а если повезет, находили хорошую работу и переселялись (мечта каждого) на верхние этажи. Жизнь состояла именно в этом. Век здесь шел всего восьмой, отсчитанный по непонятно какой шкале. Месяцев осталось двенадцать и все с нормальными названиями. Из окна палаты Василий впервые увидел Луну.
– Ничего себе! – удивился он. – Как же это так?
– Она развалилась только в прошлом году, – сказал сумасшедший по имени Митя, – но еще недавно было три куска.
Теперь кусков стало шесть или семь. Они все еще держались вместе, напоминая формой такой знакомый серп ночного светила.
Вскоре Василий перезнакомился с медсестрами, а с одной, пухленькой Ниной, даже сошелся совсем близко, ближе некуда. Она-то и рассказала ему, как отвечать на вопросы комиссии. Не за просто так, конечно, рассказала, а взамен на обещание жениться.
На комиссии его спросили об основных законах мироздания, о том, какой идет год, о том, умеют ли кролики летать, а если умеют, то с какой скоростью. Под конец поинтересовались жизненными планами.
– Живы будем – не умрем, – сказал Василий. Жениться хочу. Заведу детей. Буду работать на стройке. И, это по секрету, не говорите никому: мечтаю иметь комнату на верхних этажах.
Его признали нормальным и даже выдали паспорт.
Но жениться Василий не спешил. Он жил с Ниной в тесной комнате, примерно два на четыре метра. Генератор пищи позволял экономить на еде; деньги, которые назывались рублями, постепенно наполняли кожаную сумочку в серванте. А значит, лет через пятнадцать, маячила возможность купить комнату на несколько этажей выше.
– Какая вам разница, где жить? – однажды спросил Василий. – Чуть выше или чуть ниже по стене, это ведь одно и то же.
– Все стремятся туда, – ответила Нина.
– И чем же там лучше?
– Там лучше общество. Внизу остаются только подонки и неудачники. Короче, одна грязь. Я это знаю: моя мать жила четырьмя этажами ниже. А еще ниже только банды убийц, сумасшедшие и безнадежно заразные больные. Они живут охотой друг на друга. Я больше никогда в жизни не спущусь вниз. Ни на один этаж.
– Я видел их, – сказал Василий. Я даже сбросил нескольких со стены.
Ночами он рассказывал ей о Земле, хотя понимал, что она не верит ни одному слову. У этих людей не существовало понятия горизонтали. Они не могли представить себе то, чего никогда не видели: горизонтальный лес или озеро, или море. Единственными горизонтальными вещами в их понимании был рай, который находился на верхней грани стены, и ад, – у ее подножия. И то, и другое, было просто узкими полосками, по которым можно ходить, почти не опасаясь падения. В ад сбрасывали приговоренных преступников и тех умерших граждан, у которых не хватило денег купить для себя посмертный воздушный шар. Остальных отправляли в рай: шары с мертвецами всплывали, покачиваясь, в потоке встречного ветра. Ветер здесь всегда дул сверху вниз.