Это же Патти!

Вебстер Джин

– Ну вот, видишь! – сказала Патти, неожиданно оборвав смех. – Смеяться совершенно нетрудно, если только позволить себе увлечься. Малыш на самом деле ничуть не забавна. Она ведет себя ужасно глупо.

Малыш Маккой остановила свою лошадь.

– Ну и ну! Мне это нравится!

– Извини за то, что я говорю правду, – вежливо сказала Патти. – Я просто использую тебя в качестве наглядной иллюстрации… Ого! Звонок!

Она начала расшнуровывать свою блузу одной рукой, другой подталкивая гостей к двери.

– Одевайтесь

побыстрее и заскочите сюда, чтобы застегнуть мне пуговицы сзади. Было бы большим проявлением такта с нашей стороны вовремя явиться к обеду хотя бы сегодня. С тех пор как начались каникулы, мы опаздываем к каждому завтраку, обеду и ужину.

Девочки провели рождественское утро, катаясь на санках с горки. К ленчу они пришли вовремя… и с каким великолепным аппетитом!

Ленч уже был почти кончен, когда появился Осаки с телеграммой, которую он вручил директрисе. Вдова прочитала ее, взволнованная и удивленная, и передала мисс Салли. Та тоже прочитала, подняла брови и вручила телеграмму мисс Уодсворт, которая явно была потрясена.

– Что бы это могло быть? – удивилась Малыш Маккой.

– Лорди сбежала с возлюбленным, так что теперь им придется искать новую учительницу латыни, – предположила Патти.

Когда три девочки выходили из столовой, директриса перехватила Харриет.

– Зайди на минутку ко мне в кабинет. Только что пришла телеграмма…

Патти и Малыш Маккой поднимались по лестнице, широко раскрыв глаза от удивления.

– Не может быть, чтобы это были плохие новости, так как мисс Салли улыбалась… – размышляла вслух Патти. – Но я не могу придумать никаких хороших новостей, которые имели бы отношение к Харриет.

Десять минут спустя на лестнице послышались шаги, и в комнату ворвалась обезумевшая от волнения Харриет.

– Он приезжает!

– Кто?

– Мой отец.

– Когда?

– Прямо сейчас… сегодня вечером… Он в Нью-Йорке по делам и заедет повидать меня на Рождество.

– Я так рада! – сердечно воскликнула Патти. – Ну вот, видишь, прежде он не приезжал только потому, что был так далеко – в Мехико.

Харриет покачала головой, неожиданно утратив все свое воодушевление.

– Вероятно, он решил, что должен заехать.

– Глупости!

– Не глупости. Ему на меня наплевать – на самом деле. Ему нравятся девочки веселые, хорошенькие и умные… как ты.

– Ну, тогда будь веселой, хорошенькой и умной – как я.

Глаза Харриет обратились к зеркалу и наполнились слезами.

– Ты просто идиотка! – в отчаянии заявила Патти.

– В этом моем зеленом платье я настоящее страшилище, – пробормотала Харриет.

– Да, – ворчливо согласилась Патти. – страшилище.

– Юбка слишком короткая, лиф слишком длинный.

– И рукава странные, – добавила Патти, чувствуя, что не может сохранить свой энтузиазм перед лицом столь удручающих фактов. – В котором часу он приезжает? –

уточнила она.

– В четыре.

– Значит, у нас есть два часа. – Патти собиралась с силами. – За два часа можно успеть страшно много. Если бы ты была моего роста, то смогла бы надеть мое новое розовое платье… но, боюсь… – она с сомнением взглянула на длинные ноги Харриет. – Вот что! – добавила она в порыве щедрости. – Мы распорем складки и отпустим подшивку.

– Что ты, Патти! – Харриет до слез боялась испортить платье. Но, когда Патти загоралась какой-нибудь идеей, все побочные соображения решительно отметались. Новое платье было извлечено из стенного шкафа и началось распарывание складочек.

– А еще ты сможешь надеть новое жемчужное ожерелье Малыша, и ее розовый шарф, и мои шелковые чулки и туфли… если ты в них влезешь… и, кажется, Конни оставила в комоде свою кружевную нижнюю юбку, которую слишком поздно вернули из стирки, так что уже не было времени ее упаковать… и… А вот наконец и Малыш!

Патти заручилась поддержкой мисс Маккой, и через пятнадцать минут работа по превращению возражающей, взволнованной и порой готовой разразиться слезами Харриет в первую красавицу школы уже продвигалась весело и быстро. Малыш Маккой считалась неисправимым сорванцом с мальчишечьими ухватками, но в этот критический момент в ее душе с триумфом пробудилась к жизни вечная женственность. Она уселась на полу, вооружившись маникюрными ножницами Патти, и три четверти часа усердно распарывала складки.

Патти тем временем посвятила свое внимание волосам Харриет.

– Да не зачесывай ты их так старательно на затылок, – распорядилась она. – Они выглядят так, словно ты затягивала их разводным гаечным ключом. Ну-ка! Дай мне расческу.

Она толкнула Харриет на стул, завязала полотенце у нее на шее и насильно причесала ее волосы по-новому.

– Ну как? – обернулась она к Малышу Маккой.

– Шикарно! – пробурчала Малыш сквозь зажатые в губах булавки.

Волосы Харриет были распущены волнами по плечам и перевязаны розовой лентой. Лента принадлежала Конни Уайлдер и прежде использовалась в качестве пояса, но право личной собственности должно было отойти на задний план ради осуществления великой цели.

Туфли и чулки действительно оказались малы, и Патти лихорадочно обыскала комоды десятка своих отсутствующих подруг в напрасной надежде отыскать розовую обувь. В конце концов она неохотно позволила Харриет остаться в ее собственных простых хлопчатобумажных чулках и лакированных лодочках.

– Но, знаешь, – утешила ее Патти, – в черных туфлях даже лучше. Твои длинные ноги были бы слишком заметны в розовом. – Она была по-прежнему настроена говорить правду, и только правду. – Слушай! – неожиданно воскликнула она. – Ты можешь прикрепить к своим туфлям мои серебряные пряжки. – И она принялась безжалостно стаскивать их с розового шифона.