Этот мир твой
Шрифт:
– Я летала на нём перед переходом сюда. Но надо освежить в памяти хотя бы на симуляторах.
– Принято. Скажешь Палычу. Ты – третий аргумент, и самый важный. Если мы отыщем в Питере что-то серьёзное… как бы нас не попытались спалить сразу, наплевав на потери. К сожалению, из-за режима секретности держать в воздухе эскадрилью или посадить заранее эскадрилью вне обычных аэродромов мы не можем. Стоит свегам заподозрить о нашей цели, они или перенесут всё в другое место, или не выйдут нам навстречу. А вот спрятать одного «зевса» – легко. Мы изображаем армейское подразделение на прочёсывании города, которое случайно может зацепить охраняемый район, тогда нам попытаются навязать бой подальше от нужной зоны. Твоя задача без героизма, если придёт нужда, устроить над нами воздушную свалку, чтобы сорвать свегам штурмовку, пока идёт помощь с Ирландии. Сможешь?
– Смогу. Особенно, – девушка криво усмехнулась, – над Питером. Я там несколько месяцев летала, есть свои чисто местные особенности. У свегов пилоты расходный материал, молодняк этих особенностей точно не знает, а стариков наверняка давно выбили.
– Просто отлично, надеюсь, вообще не понадобится. И последнее, чтобы не удивлялись. Специалистом, которого надо доставить до точки и который станет разбираться, будет один из земных свегов.
Радомир умолк, наслаждаясь эффектом. Явно специально приберёг эту новость до конца.
– В смысле свег? – первым не выдержал Кай. И в тоне были растерянные и какие-то гневные нотки.
– А что такого? – демонстративно удивился Радомир. – У тех, кто перешёл на нашу сторону, тоже рождается потомство. Но в отличие от Федерации, у нас никакого паразитизма. На слияние идут только добровольцы, обязательно не моложе тридцати лет и у кого уже есть дети. Они и старшие свеги совместно обучают молодёжь, и дальше взаимодействие идёт на основе взаимного партнёрства. Я понимаю твоё, скажем так, удивление, Кай. Но это и в самом деле добровольное, равное партнёрство, я с несколькими такими общался. Люди и свеги в таком случае обязательно учатся распознавать сознательные или ненамеренные попытки вмешиваться в разум носителя… И жёстко их пресекают. На мой взгляд, это единственная модель нашего совместного существования, когда мы сумеем победить Федерацию. Не вести же войну на взаимное истребление? Значит, надо предлагать взамен разумную и реальную альтернативу. На этом вопрос считаю закрытым.
Уже возле раздевалки Вячеславу на коммуникатор пришло сообщение от Радомира, отчего он чуть не поперхнулся.
«Как переоденешься, зайди в корпус 3-В ком 217. Свег, который с нами идёт, хочет с тобой пообщаться. Слушай, я всё понимаю – но хотя бы меня о таких знакомствах на будущее предупреждай, пожалуйста».
К нужной комнате Вячеслав подходил, сгорая от любопытства. А на пороге едва не упал, услышав памятный голос капитана Ходакова:
– Здрав буди, боярин. Наслышан о тебе, а теперь вот решил повидать. Потом некогда будет, а так хоть посидим, расскажем, что у кого случилось за этот год.
За столом сидел уже не капитан, а судя по погонам, полковник Ходаков. Поразили Вячеслава узоры на его лице, совсем как у Тани – только здесь они приглушённо светились разными оттенками синего и красного.
– Здравствуйте… Ой.
– Да ты садись, в ногах правды нет. Тем более, слышал, ты с вылета недавно. Да, так получилось. Потрепали меня тогда хорошо. Или несколько лет реабилитации, и то шансов один к четырём, или восстановиться сразу и совсем – но вот так. Ну понятно, какое-то время мы друг к другу присматривались, потом решили, что сойдёмся, и объединились.
– Знаете… всё равно непривычно как-то. А… а как оно? Вот так вот быть… Извините, – Вячеслав смущённо уткнулся взглядом в пол.
Ходаков на пару секунд замер, словно мысленно с кем-то совещался. Дальше его голос стал мягче, бархатистее и выше на пару тонов.
– Мы подумали и решили, что лучше вам, Вячеслав, отвечу я. Хотя вопрос несколько бестактный, вдобавок это доставит нам некоторое неудобство. Понимаете, в отличие от наших сородичей в Федерации, здесь, на Земле, мы живём не раздельно вдвоём в одном теле, по желанию перехватывая контроль у человека, а непрерывно находимся в контакте друг с другом. Вот так как сейчас, существовать раздельно – вызывает дискомфорт. Этому, соглашусь, приходится учиться, как ребёнок учится ходить. В нашем случае – учиться не пытаться навязать свою волю, а совместно и на равных решать проблему, если у нас разные точки зрения. Тем более что если твой партнёр имеет тренированное сознание, скрыть воздействие потом невозможно. И это у нас считается крайне неприличным поступком. Зато вот так, вдвоём, мы обретаем просто колоссальные возможности, про которые обитатели Федерации даже не подозревают. Я ответил на ваш вопрос?
– Д-да. Спасибо.
– Да ладно тебе, – голос стал прежним. – Думаешь, ты первый или последний такой любопытный? Просто нас пока мало, да и Федерация нам репутацию портит. Ничего, справимся. Но это давай на потом. А пока рассказывай, как ты тут?
***
В родной город Вячеслав вступал со странным, двойственным ощущением. Зима, прокравшись тихим шагом, уже давно легла на улицы и дома, вечный питерский ветер кружил стаи снежинок... Вот она, до боли знакомая и родная Северная Пальмира. Вячеслав на секунду попытался представить город прежним Петербургом. На елях – посиневший снег, туристы с фотоаппаратами толпятся вокруг храма Спас-на-Крови, Исаакий манит издалека светом ярких куполов, блестит на солнце позолота Зимнего дворца и Адмиралтейского шпиля, искрит трамвайная дуга. На берегах и по льду Невы катаются на санках дети, бегут лыжники, тысячи людей на улицах куда-то суетятся и спешат, машины железным морем несут свои волны мимо стеклянных небоскрёбов-утёсов. Под утренним снегопадом покрылись хрустальным бисером Медный всадник и Александрийская колонна, где ангел-хранитель города парит в подоблачном шатре…
Вот только не сохранил ангел свой город. Душа декабрьского дня, уцепившись за ржавый лучик солнца, пытается ухватить хоть каплю света, растопить сырой сквозняк, который обрушили на город низкие свинцовые тучи, разливая свой зимний яд. А в пустынных переулках воздух пронзают плачем потухшие фонари и мёртвые дома. Северной Пальмиры больше нет, она осталась в том, прошлом мире. А мир Вячеслава отныне здесь, и вокруг сердце Мёртвого сектора. Предложи кто прямо сейчас вернуться – Вячеслав откажется, ведь на него надеются товарищи и те, кого ведёт где-то в лабиринте стылых улиц полковник Ходаков.
– Говорит командный. Доложить позицию.
– Разведка на точке. Противника нет.
– Ударный-один на точке. Противника нет…
Перекличка окончательно помогла Вячеславу отбросить посторонние мысли. Есть только здесь и сейчас. Роботы заняли свои места, пехотное прикрытие тоже. Группа Ходакова начала движение к месту, где противник что-то готовит. Секунды медленно ползли, и каждая была наполнена бесконечным ожиданием. Вроде бы надо радоваться, что вокруг тихо, да вот нервы от этого наоборот закручивались всё сильнее.
– Есть контакт, – сообщил Булат.
– Многочисленные цели! – тут же включился в канал Кай – его машина была самой лёгкой, зато несла множество разведывательной аппаратуры. – Возникают тепловые источники с трёх направлений. Даю азимут.
– Они клюнули и покинули нужный район, – в канале связи раздался голос Радомира. – Тактическая схема пять.
Фасад старинного трёхэтажного здания рядом с одним из роботов защитников внезапно взорвался от ударившего в него энергетического пучка. Разлетевшиеся во все стороны кирпичи забарабанили по броне, а сама конструкция рухнула в куче пыли, разбрасывая по окружающему снегу обугленные куски стропил. Вячеслав застучал по клавишам компьютера наведения в поисках противника, нашёл цель и тут, как эпиграф к сражению, в канале связи прозвучал голос Камиля: