Этюд со смертельным исходом (сборник)

Филатов Никита Александрович

— Иду! — бросил Владимир Александрович в гулкий полумрак лестничного пролета и направился вниз.

Но так уж получилось, что в этот вечер напарник Виноградова ушел домой один. Стечение обстоятельств — судьба… Не пришел на дежурство один из сменщиков.

В подобных случаях либо наскоро обзванивали сослуживцев, договариваясь о внеурочном выходе, либо оставался кто-нибудь из предыдущей смены. Как правило, Владимир Александрович старался халтурой не злоупотреблять, предпочитая ночи проводить дома, но на этот раз решил

задержаться до утра.

— Ты где спать будешь? — первым делом, заперев за ушедшим Шахтиным дверь, поинтересовался новый напарник Виноградова. Вопрос был не праздный — имелся выбор: либо на крохотном декоративном диванчике, что неудобно, либо на двух составленных креслах, что еще неудобнее.

— На диване, — не преминул воспользоваться своим правом добровольца капитан.

— Чаю попьешь? — Инспектор из отделения связи Мартыненко был человеком незлобливым и обстоятельным. Он уже разматывал белый шнур кипятильника, шуршал полиэтиленовыми пакетами с домашней снедью: — Водички бы…

— Сейчас принесу!

Виноградов ничего не имел против того, чтобы подняться до санузла. Внезапно он прислушался: по лестнице, нарастая, рассыпался перестук каблучков. В дверях возникла, распространяя цветочный запах дешевых французских духов, мадам Цадкина. Отставая на полкорпуса, за ней почтительно следовал Бублик. У выхода они поравнялись, и водитель щелкнул замком.

— До свидания! — не оборачиваясь, бросила милиционерам Лидия Феликсовна, смело шагая в пургу, — путь ее был недолог, только до теплого салона «мерседеса».

— Счастливо оставаться! — протянул руку подошедшему Виноградову Бублик.

— Постой! — прощаясь, Владимир Александрович придержал его ладонь в своей. — А с долларами-то как? Нашли?

— С долларами? — замерев, удивился водитель. Было видно, что он не притворяется, просто мысль о валюте не приходила ему в голову, точнее, как-то незаметно покинула ее, вытесненная другими, более насущными. — Черт его знает…

Уже стоя рядом с машиной, Бублик обернулся к Виноградову и почти прокричал:

— Слышь! Этот ваш… мент, он ведь на меня грешил. Да и ты тоже… Не так?

— Воды-то наберешь, Саныч? — вывел капитана из размышления голос Мартыненко. — Или как?

— Иду, иду…

…Виноградов спускался по лестнице аккуратно, стараясь не оставлять мокрых следов: давным-давно треснувший керамический чайник безбожно протекал, несмотря на заплаты из синей изоленты. Чайник был общественный, сбрасываться на новый никому не хотелось, а лишнего в домах у сотрудников милиции по нынешним временам не было.

Владимир Александрович остановился, подождал… Из-за обитой натуральной кожей двери не доносилось ни звука. Он преодолел еще один пролет и, зазевавшись, больно ударился плечом об острый угол электрощита.

— Ч-чер-рт! — часть воды выплеснулась на лестницу и на брюки.

— Чего-то ты долго! — в открывшемся светлом прямоугольнике вырос

силуэт Мартыненко. — Давай сюда.

Он принял от Виноградова чайник и направился к розетке. Владимир Александрович же замешкался, стряхивая с брючины особо крупные капли, потом, неожиданно даже для самого себя, уперся одной ногой в перила, коленом другой — в стену рядом, подтянулся, уцепившись за край электрощита и быстро провел рукой по его металлической поверхности…

— Вот! — Он стоял, рассматривая на свету безликий конверт из плотной коричневой бумаги, и нисколько не обманывался по поводу его содержимого.

В конверте лежало двадцать зеленых полтинников — ровно тысяча долларов США.

— Э-эй! Ты чего там? — отреагировал на шум Мартыненко. Видеть напарника он не мог, тем не менее Виноградов судорожно запихнул находку под форму.

— Ничего… Кусочек каратэ, — он вошел в караулку, слегка щурясь от яркого света и отряхивая испачканное известкой колено.

Мартыненко включил телевизор. Это было как нельзя кстати. Потягивая терпкий, круто заваренный чай и невидящими глазами уставившись в экран, Владимир Александрович пытался упорядочить впечатления прошедшего вечера.

Вновь раздался топот с лестницы, и первым из полутьмы в холл вступил Андрей Леонидович.

— До свидания. Счастливо оставаться! — Он попрощался с милиционерами за руку, ничем не выделив Виноградова. — Не холодно тут у вас? Ночью не мерзнете?

— Да нет, теперь нормально, — кивнул Мартыненко головой в сторону мощного масляного радиатора, выделенного стараниями завхоза неделю назад. — Всего доброго!

Вошел Валентин Сергеевич. Придерживая за локоть, он вел впереди себя Машу, бледную, со следами небрежно смытой косметики на лице.

— Спокойной ночи, ребята! — кивнул он оставшимся, не выпуская из профессионального захвата руку секретарши.

Пока Мартыненко возился с запором, Владимир Александрович пытался заглянуть Машке в глаза. Наконец ему это удалось — глаза были пустые и влажные. Тихо заурчав двигателем, «пятерка» Валентина Сергеевича исчезла в холодной вечерней темноте.

— Наконец-то… Спать будем? — ослабив ремень с кобурой, потер затекшую спину ночной напарник Виноградова.

— Попробуем, — отойдя от окна, ответил Владимир Александрович, но уверенности в его голосе не чувствовалось: за пазухой тихо шелестело без малого полмиллиона…

3

Спать одетым — это не сон. Тем не менее ночь, проведенная в полузабытьи, уходила. Уходила, оставляя после себя мутную тяжесть в голове, боль суставов и затекших мышц и отвратительный привкус во рту.

Звонок застал Виноградова спускающимся из туалета.

— Какого черта… — Мартыненко, растрепанный, с суточной щетиной, торопливо пихал непослушные ноги в расшнурованные ботинки. — Подожди, я сейчас!