Этюд в багровых тонах
Шрифт:
— Ну да, это вполне ясно, — сказал я. — Но как вы определили рост второго человека?
— Видите ли, в девяти случаях из десяти рост человека можно определить по длине его шага. Это предельно простое вычисление, которым я сейчас не стану забивать вам голову. Я видел следы неизвестного на глине возле дома и на пыли в доме. А потом мне представился случай проверить свои расчеты. Когда человек пишет на стене, инстинкт заставляет его писать на уровне глаз. От пола до надписи чуть больше шести футов. Просто детские игрушки.
— А его возраст? — не унимался я.
— Вряд ли дряхлый согбенный старец способен без усилия прыгнуть на четыре с половиной фута. Это ширина лужи на садовой дорожке, через которую он перескочил. Лакированные ботинки лужу обошли, а квадратные носы перемахнули.
— Ногти и трихинопольская сигара, — напомнил я.
— Он писал на стене указательным пальцем, обмакнув его в кровь. С помощью лупы я разглядел, что штукатурка чуть-чуть поцарапана — этого не произошло бы, будь у него короткие ногти. А с пола я подобрал табачный пепел. Такие темные хлопья типичны для сигары, сделанной в Трихинополи. Я специально изучал пепел сигарного табака, — собственно говоря, я даже написал об этом монографию. Льщу себя надеждой, что могу с первого взгляда идентифицировать по пеплу любую известную марку сигар или табака вообще. Вот такие мелочи и отличают искушенного сыщика от всяких Грегсонов и Лестрейдов.
— А красное лицо? — поинтересовался я.
— Вот это уже более смелая догадка, хотя я совершенно уверен, что прав. Но об этом говорить пока рано.
Я провел рукой по лбу.
— Просто голова кругом, — сказал я. — Чем больше думаешь об этой истории, тем она кажется загадочнее. Как эти двое — если их действительно было двое — попали в пустой дом? Куда подевался кучер, который их привез? Как один заставил другого принять яд? Откуда взялась кровь? Каков мотив убийства, если убитого не ограбили? Откуда взялось женское кольцо? И самое главное — зачем второй, прежде чем скрыться, написал немецкое слово «месть»? Должен признаться, я понятия не имею, как примирить все эти факты между собой.
Мой приятель одобрительно улыбнулся.
— Вы очень сжато и толково подытожили все трудности, — похвалил он меня. — Да, многое еще неясно, хотя насчет основных фактов у меня уже сложилось совершенно определенное мнение. Что до находки бедняги Лестрейда, это простая уловка, с целью направить полицию по ложному следу, наведя ее на мысль о социализме и тайных обществах. Никакой этот человек не немец. Буква «А», если вы заметили, напоминает немецкий готический шрифт. Настоящие же немцы всегда пишут обыкновенной латиницей, так что мы можем с полной уверенностью утверждать, что писал не немец, а неуклюжий имитатор, который попросту переусердствовал. Хотел тем самым сбить полицию с толку. А вот больше я вам ничего об этом деле не скажу, доктор. Вы же знаете, фокусником, раскрывшим секрет своего фокуса, никто больше не восхищается; так что, если я разложу вам весь свой метод по полочкам, вы, чего доброго, решите, что я самая заурядная личность!
— Вот уж никогда, — запротестовал я. — Вы превратили работу сыщика практически в точную науку — такого на свете еще не было!
Эти слова, сказанные с искренним убеждением, заставили моего спутника вспыхнуть от удовольствия. Как я уже писал, похвалы его искусству действовали на него так же, как на барышню — похвалы ее красоте.
— Скажу вам еще одну вещь, — продолжал Холмс. — Лакированные ботинки и квадратные носы приехали в одном кэбе и к дому шли словно задушевные приятели, по всей вероятности, даже под руку. Войдя в дом, они ходили по комнате из конца в конец — вернее, это носы ходили, а ботинки стояли на месте. Все это я прочел по следам в пыли. А еще я прочел, что чем дольше наш незнакомец ходил, тем сильнее себя взвинчивал. Это доказывает увеличивающаяся длина шага. Все это время
7
Сэр Чарльз Халле — английский пианист и меломан, прославившийся как популяризатор классической музыки и устроитель публичных концертов. Он открыл для широкой публики талант австрийской скрипачки Вильгельмины Норман-Неруды, которая впоследствии стала его женой.
Пока мы беседовали, кэб наш пробирался по лабиринту убогих улочек и темных закоулков. В самом убогом и темном кучер внезапно остановился.
— Вон Одли-Корт, — сказал он, указывая на узкий проем в стене из оштукатуренного кирпича. — Я тут буду ждать, когда вернетесь.
Изысканностью Одли-Корт не отличался. Тесный проход привел нас в мощенный плитняком двор, обставленный по периметру облезлыми домишками. Обходя стайки чумазых ребятишек и веревки с застиранным бельем, мы добрались до сорок шестого номера — дверь его украшала латунная табличка с именем Рэнса. Осведомившись о констебле, мы выяснили, что он почивает; нас усадили подождать в крошечной гостиной.
Наконец появился сам Рэнс, сильно не в духе из-за того, что его подняли с постели.
— Я же в участке про все доложил, — буркнул он.
Холмс достал из кармана полсоверена и задумчиво покрутил его в пальцах.
— А нам бы хотелось услышать все от вас лично, — проговорил он.
— Да я с превеликим удовольствием расскажу все, что знаю, — отозвался констебль, не сводя глаз с золотого диска.
— Просто изложите все своими словами и по порядку.
Рэнс сел на диван, набитый конским волосом, и сдвинул брови — явно для того, чтобы ничего не упустить.
— С самого начала и расскажу, — заявил он. — Смена моя — она с десяти вечера до шести утра. В одиннадцать малость побуянили в «Белом олене», а так на обходе все шло тихо. Около часу дождь зарядил, и тут же я встретил Гарри Мерчера, его участок у Холланд-Гроув, так мы постояли маленько на углу Генриетта-стрит да поболтали. Потом — дело уже к двум, а то и позже — решил я сделать крюк и посмотреть, как оно там на Брикстон-роуд. А там оно грязно и народу никого. Пока шел туда, ни души не встретил, разве что кэб мимо проехал, а то и два. И вот иду я себе и думаю, между нами, что совсем не помешало бы глотнуть горячего джина с лимончиком, и тут гляжу — в этом самом доме в окне свет горит. А я-то знал, что на Лористон-Гарденз два дома пустые стоят, потому как ихний хозяин все никак не хочет трубы почистить, вот последний жилец там и помер от тифа. Так я как свет увидел — ну, думаю, дело неладно. А когда подошел к двери…
— Вы повернулись и пошли обратно к калитке, — перебил Холмс. — Почему?
Рэнс вздрогнул всем телом и ошалело уставился на Шерлока Холмса.
— Так оно и было, сэр, — признался он, — но вам-то, прости господи, откуда знать? Дело вот какое: я как подошел к двери, смотрю — вокруг тихо так да жутко, вот я и подумал, что неплохо бы мне кого с собой прихватить. Я живых-то никого не боюсь, но тут — а вдруг этот, который помер от тифа, притащился проверить, как там эти треклятые трубы? Ну, струхнул я малость, вот и пошел обратно к калитке — вдруг где увижу фонарь Мерчера, да только не было его там, и вообще никого не было.