Этюд в черных тонах
Шрифт:
Понсонби решил нас представить, но замялся.
– Мак-Кари, – напомнила я.
– Мы уже знакомы, Понсонби, – сообщила старушка.
Доктор не стал обращать на нее внимания и перешел прямо к делу:
– Я хотел вас видеть. Сегодня вечером приедет тот самый офтальмолог.
– Это прекрасно, сэр.
Я, конечно, обрадовалась, но ждала продолжения: по лицу Понсонби было видно, что он приготовил для меня не только эту новость.
– Когда врач его осмотрит, я хочу, чтобы он передал отчет лично мне.
– Да, сэр.
– Ой… Скажите… – И доктор притворился, что снова углубился в чтение. – Вчера, когда полицейские допрашивали мистера Икс, случилось что-то необычное?
– Вообще-то… –
Понсонби прищелкнул языком и бросил книгу на стол. В этот раз по-настоящему раздраженно.
– Невозможный человек! – бормотал доктор. – Инспектор спустился вниз с таким рассерженным видом… и… сразу же затребовал у меня все материалы об этом пансионере… У меня почти ничего нет, я, кажется, вам уже говорил. Ой, я не имею в виду совсем ничего, просто немного: в других пансионах его тоже не обследовали, диагнозов не ставили. Инспектор пригрозил, что мы о нем еще услышим. Что мог ему наговорить этот невоспитанный тип?
Я была так потрясена переменой (пациент из «привилегированного» превратился в «невозможного» и «невоспитанного»), что в первую секунду не нашлась что ответить. Миссис Мюррей, казалось, следила за нами из последних старческих сил.
– Подробности личного характера, – пробормотала я.
– Пожалуйста, приведите какой-нибудь пример.
– Я… предпочла их не слушать, доктор.
Понсонби уставился на меня в упор, теперь я снова для него существовала.
– Ни в коем случае ему не подыгрывайте. Вам ясно?
– Понсонби, это не человек, а дьявол, я же тебе говорила, – прошамкала миссис Мюррей.
– Как бы то ни было, не потакайте его причудам. Оставьте его одного.
– Да, сэр.
Понсонби нахмурился, он пристально разглядывал свой письменный стол. И кривил губы – таким мне его уже доводилось видеть.
– Это мне не нравится. – Понсонби выражался так категорично, что я даже посмотрела на стол. Но на столе ничего особенного не было; речь шла о нашем деле. Мысли сновали в моей голове, как спицы в руках у миссис Мюррей. – Я должен вам кое-что рассказать. Когда мистер Икс поступил в Кларендон, это было два месяца назад, директор его предыдущего, оксфордского пансиона прислал мне письмо. Ой, он сообщал, что больной… вмешался в ход полицейского расследования…
– Про это я ей уже рассказала, – напомнила миссис Мюррей особенным тоном: когда старики говорят о прошлом, они как будто пророчествуют.
– Я не говорю, что это обстоятельство представляется мне слишком серьезным, – продолжал Понсонби. – Он ведь душевнобольной и…
– Понсонби, этот человек вовсе не душевнобольной, – вклинилась миссис Мюррей.
Это наблюдение завело Понсонби в лабиринт его типичных оговорок.
– Ой, нет, конечно… и все же да… Здесь… здесь он душевнобольной, миссис Мюррей. Я только хотел довести до вашего сведения, мисс… – Доктор взмахнул рукой; тыльная сторона его ладони была вся волосатая. – Боюсь, что и здесь может повториться то же самое. Ой, я не хочу сказать, что будет в точности то же самое, однако может случиться нечто подобное… У этого человека есть болезненная мания расследовать преступления за спиной у властей. Я не могу… Мы не можем допустить подобное в Кларендоне. Что бы он ни говорил, что бы ни предпринимал по поводу… немедленно сообщайте мне. Немедленно! – подчеркнул он. – Вся информация должна поступать ко мне.
– Да, доктор.
– И развлекайте его. Ой… то есть не позволяйте ему увлекаться своими нездоровыми идеями.
5
Меня особенно тревожило, что Понсонби прав.
Как случилось, что я, постигавшая профессию в местах, где душевнобольные считаются просто больными, которые нуждаются в уходе и сострадании, позволила себе увлечься миражами моего пациента? Я вернулась в его комнату и застала мистера Икс в полумраке, однако теперь он для разнообразия сидел перед столиком, абсолютно видимый; он не так давно покончил с полуденным чаем и в бисквитах себе тоже не отказал (мистер Икс был худенький, но рот набивал за троих).
Он заговорил, как только я вошла:
– Мисс Мак-Кари, Джимми уже принес коробки с печеньем?
– Добрый день, сэр, – осадила его я.
– Мы должны быть готовы к сегодняшнему визиту моих воробьев: они, несомненно, добудут важные сведения.
– Сегодня вас посмотрит глазной врач, – сказала я, направляясь к окну.
– Ну что ж, надеюсь, потом я смогу… нет, в таком случае шторы открывать не нужно.
– Никакого «потом» не будет. – Я одним рывком раздвинула шторы.
– Не делайте этого! – услышала я из-за спины. – Мои мальчики решат…
Мной завладела злость и одновременно с этим усталость. В окне за линией сосен я видела вспененное море, волны, свет, передвижные театрики. Там все бурлило.
– Одевайтесь, – распорядилась я.
– Прошу прощения?
Я обернулась к мужчине в халате и туфлях, который успел вернуться в свое кресло и сидел, положив руку на руку. На лице его отображалась нерешительность.
– Одевайтесь. Полагаю, вы понимаете, что это означает. Наши прародители начали так делать после грехопадения: брюки, рубашка, жилет, пиджак. Не забудьте про туфли. Шляпа вам не понадобится, но и запрещать ее я не стану. Даю вам десять минут. Я подожду снаружи.
Беспокойство мистера Икс не показалось мне преувеличенным: я уже приучилась распознавать некоторые из его почти неуловимых гримасок и могла бы поклясться, что мой пациент действительно нервничает.
– Но, мисс Мак-Кари, куда мы собираемся? Я никогда отсюда не выхожу!
Я остановилась на полпути к двери. На душе у меня было скверно.
– Вчера я вынесла все эти кровавые, ужасные подробности, которые вы велели пересказывать бедным детям в обмен на еду. Это были ваши причуды, мистер Икс, а сегодня вы будете терпеть мои причуды. Жду вас снаружи. Через десять минут вы выйдете одетый, а если нет – я расскажу обо всем, что здесь было, доктору Понсонби, пускай он даже меня уволит. Каким бы влиянием ни обладала ваша семья, вас, вероятно, изгонят из Кларендона, и, очень возможно, вы закончите свои дни в камере, обитой войлоком. На вашем месте я бы оделась. У вас осталось девять минут.
Я вышла и закрыла дверь.
Я желаю быть совершенно справедливой к мистеру Икс, поэтому скажу, что он сумел по крайней мере надеть брюки и рубашку и, когда я вошла, пытался застегнуть на ней пуговицы. Он снова задернул шторы и выглядел теперь как привидение под белой простыней. Я была непреклонна и снова их раздвинула.
– Превосходно, – возмутился мистер Икс. – Теперь моим туалетом смогут полюбоваться все дамы, гуляющие по пляжу.
– Никого ваш туалет не интересует. – Я наблюдала, как его тонкие дрожащие пальцы продолжают борьбу с верхними пуговицами. – С каких пор вы не выходите на улицу, мистер Икс? А лучше сказать, существовало ли нечто подобное «улицам», когда вы выходили в последний раз, или же там были только леса и рыцари в доспехах?