Этюды в багровых тонах: катастрофы и люди
Шрифт:
Плиний Старший между тем осушил кубок и хлопнул в ладоши. Тут же в саду появились рабыни с кувшинами. Скинув сандалии и жмурясь от удовольствия, римляне подставили ноги под струи прохладной воды, настоянной на листьях мяты. Потом они отведали жареного барашка, запивая мясо вином. И уснули.
Тасций смотрел вверх, и арах охватывал его. Облако дыма продолжало тянуться к небу, с каждым мгновением увеличиваясь в размерах. И еще оно меняло форму, все более напоминая пинию: вот искривленный ствол, а вот спутанные ветви раскидистой кроны… И еще оно
— Это пожар, — сказал утром Тасций своей супруге Ректине, когда та привлекла его внимание к появившемуся над Везувием облаку.
Он знал, что на самой вершине горы есть огромная впадина, заросшая прекрасным нетронутым лесом. И впрямь, какой смысл рубить деревья, если их все равно невозможно поднять по отвесным склонам? И даже если удастся, как потом спустить стволы к подножию горы?
— Это горит сосновый лес, — пояснил Тасций, видя, что супруга не удовлетворена его краткостью.
— Кому понадобилось поджигать его? — пожала плечами Ректина.
Этот вопрос терзаемый сомнениями Тасций оставил без ответа, потому что ответа у него не было…
Сейчас, через несколько часов, он уже не сомневался, что ошибся в своем предположении. Нет, это горят не деревья. Скорее это похоже на грязный дым над кузницей.
— Это похоже… — начал он и не успел договорить.
Оглушительный раскат грома потряс беломраморные стены виллы, заставил испуганно присесть ее обитателей.
Тасций осторожно скосил глаза. Сосна, растущая над Везувием, стала черной у комля. И она продолжала увеличиваться! Ее «ветви» жадно тянулись в стороны, закрывая солнце и бездонное синее небо.
Неожиданно поднялся ветер. Он был обжигающим и… грязным.
Тасций посмотрел на свои руки. Они были в пепле!
— Надо бежать! — прошептала Ректина.
— Как?
За мгновение до этого Тасций увидел, как несколько огромных валунов, скатившись по склону, завалили единственную дорогу, ведущую к вилле.
— Как?!
— Пошли кого-нибудь к Плинию морем. Он твой друг. Под его началом целый флот. Он должен спасти нас!
— Хорошо, — сказал Тасций и направился во внутренние покои.
Но тут земля вдруг ушла у него из-под ног. Тасций взмахнул руками и упал. Головой он ударился о край домашнего алтаря. Хлынула кровь. Смешиваясь с пеплом, она из красной тут же становилась черной.
Ректина кинулась к мужу, склонилась над ним и закричала.
— Тасций погиб, — сказал Плиний Старший, отбрасывая свиток. — Его супруга Ректина просит спасти ее. Ты поедешь со мной?
Плиний Младший отвел глаза.
— Лучше я останусь здесь. Не беспокойся, я смогу позаботиться о твоей сестре, своей матери.
— Хорошо, — едва заметно улыбнулся Плиний Старший. — Оставайся. Исаак!
— Я здесь, господин, — отозвался иудей.
— Ты будешь сопровождать меня. Твои знания могут оказаться полезны.
— Корабли готовы, — сказал вбежавший на террасу легионер.
Вскоре несколько галер, которые еще с утра по распоряжению командующего флотом начали готовить к отплытию, вышли в море. Надсмотрщики били в барабаны, все убыстряя темп; гребцы, обливаясь потом, изо всех сил налегали на весла.
Дышать было тяжело. Пепел валил все гуще, окрашивая море в серый цвет. Потом на палубы квадрирем стали сыпаться куски пемзы и черные каменные шарики — лапилли. Они были легкими, но настолько раскаленными, что, если падали на открытую кожу, на этом месте тут же вздувался пузырь от ожога. Люди кричали от нестерпимой боли и сметали лапилли за борт, опасаясь, что просушенные до звона корабельные доски вспыхнут, и тогда их уже ничто не спасет.
Прикрывшись щитом, Плиний Старший отдавал приказания, являя собой пример настоящего воина.
Кормчие на рулевых веслах с трудом справлялись с управлением. Волнение усиливалось, причем волны, высота которых становилась все больше, катились в разные стороны. Сталкиваясь, они взметали к небу грязные брызги.
Внезапно каменный град прекратился, сильный порыв ветра разогнал тучи пепла, и открылся берег. Но он изменился: появились новые мели, береговая линия поднялась, словно вздыбилась. От удобных бухточек не осталось и следа, повсюду из воды, а вернее — из толстого слоя плавающей пемзы, торчали острые зубцы скал. Пристать было негде.
«Вот откуда взялись эти волны-убийцы, — понял Плиний. — Землетрясение!»
Потребовалось более часа блужданий в кромешной тьме, прежде чем квадриремы смогли стать борт о борт с куда меньшими по размеру галерами Помпониана. Они были доверху нагружены пожитками, тогда как их хозяева, жители Стабий, и вооруженные центурионы толпились на берегу.
Не требовалось обладать умом историка или стратега, чтобы разгадать эту загадку. Сильный порывистый ветер, бывший для Плиния попутным, не позволял галерам отойти от берега. Это была ловушка, в которую угодили и квадриремы. Даже если надсмотрщики будут бить в барабаны еще чаще, еще яростнее, рабам на веслах все равно не удастся вывести корабли в море.
Требовалось принять какое-то решение, и Плиний скомандовал:
— На берег!
Извержение Везувия в 1822 году. Рисунок современника
Спокойный и улыбающийся, он обнял трепещущего Помпониана.
— Почему ты дрожишь? Ведь земля больше не трясется. Или ты замерз? Тогда самое время отправиться в баню.
— В баню? — Помпониан отшатнулся. — Но разве ты не видишь, Плиний, что мгла уже не так непроглядна, как прежде. Смотри!
Плиний посмотрел, куда указывал Помпониан. На склонах Везувия загорались огни, тысячи огней.
— Это извержение! Мы все погибнем! А ты предлагаешь понежиться в термах…
— Ты ошибаешься, мой друг, — сказал Плиний. — Это совсем не то, что ты думаешь. Это не огненные реки, которые порой выплескиваются из недр земли. Просто от раскаленных камней, упавших с неба, загорелись дома и усадьбы. Вот и все. Стряхни с себя пепел, Помпониан, он тебе не к лицу. Как и мне, впрочем. Где носильщики? Гай Плиний Секунд Старший направляется в бани!