Ева. Крепость
Шрифт:
– Ева, ты импульсивная, видимо, вспыльчивая, но вполне здоровая. Думаю, что не стоит волноваться за твое сердце, оно бьется в нужном ему ритме. Конечно, к кардиологу лучше обратиться, чтобы исключить все вероятности, однако по моей сфере ты полностью здорова. Я даже не буду прописывать тебе никаких упражнений, думаю, когда ты забеременеешь, ты сама по себе немного успокоишься, станешь заботиться о благополучии ребенка внутри тебя и тем самым найдешь свое душевное равновесие.
– Ну, хоть так, – искренне выдохнула я и со словами «большое спасибо» вышла из кабинета. Анька, отмучавшаяся еще раньше меня, с нетерпением ждала моего возвращения.
– Ну, что? Что сказала врач? – кинулась она в атаку, как только я села с ней рядышком возле кабинета.
– Сказала, что здорова, – ответила я.
– Ну, вот видишь, а ты волновалась и меня заставила волноваться. Надо же было такое подумать, что тебя изгонят из Крепости!
– Нет, я не думала, что до этого дойдет. Однако случается и такое.
В голове сразу всплыл образ одной из наших первых учительниц Глафиры 18. Ей было около 45 лет. Может чуть больше. Она преподавала нам довоенную отечественную историю и я могла часами слушать ее рассказы о людях, живших сотни и даже тысячи лет назад. Разные эпохи, разные правители, разные страны: Владимир – Красное солнышко, Иван Грозный, Генрих VIII (иногда она отвлекалась от Отечества), Екатерина Великая – рассказы о них завораживали и заставляли задуматься об утерянном человечеством. Глафира преподавала у нас ровно год, потом неожиданно появилась замена – молоденькая Вера 873 и сколько я не ждала старая учительница так и не возвращалась. Через некоторое время я спросила Веру о Глафире, подошла к ней в тот момент, когда все вышли из класса, и мы остались наедине. Вера не была готова к подобному вопросу, замялась. Было видно, что в ней борется желание рассказать правду и страх перед администрацией школы. Я поняла, что это серьезно и решила, что не уйду ни при каких обстоятельствах, пока не получу ответа, о чем прямо и заявила самой Вере. Еще немного посомневавшись, учитель все же приняла решение рассказать мне правду, встала из-за своего стола, подошла к двери и плотно ее заперла.
– Глафиру вывели за пределы Крепости, – выпалила она, как будто боялась, что кто-то не даст ей договорить.
– Что? – воскликнула я. Тогда мне было лет двенадцать и я, с детства зная только одно, что за стенами Крепости жизни нет, не могла поверить, что можно кого-то оставить там.
– Видишь ли, Глафира помешалась на своей истории, приставала ко всем с рассказами о тех временах, когда на Земле была самая гармоничная система жизнеустройства. Она писала администрации о том, как неправильно жить вне семей и что мужчины, женщины и дети не должны жить раздельно. Еще через какое-то время Глафира стала открыто выступать на улицах в пользу возвращения режима семей. А закончилось все тем, что она пришла на прием к одной из секретарей в Главной башне Крепости и ударила ее за то, что та, припомнив клановые войны, резко раскритиковала ее позицию. В общем, был суд, где Глафиру обвинили в подстрекательстве к революции и нанесении увечий представителю власти. В результате суда старейшины вынесли решение, что она опасна для нового поколения и не может продолжать жить в обществе, которое не принимает, критикует и призывает уничтожить. В конце концов, у администрации не осталось других решений кроме как изгнать Глафиру за ворота.
– Но неужели нельзя было простить ее или хотя бы где-нибудь запереть, чтобы она больше никого не била? – спрашивала я Веру, не понимая, как люди могут просто так выгнать человека за стену, зная, что он там умрет.
– В крепости нет тюрьмы или других мест, куда бы можно было отправить Глафиру. Понимаешь, Ева, в Крепости нет преступлений, нет насилия и быть не должно! Зато есть правила, законы и устоявшийся порядок, которые позволили лишь небольшой группе людей из 7 миллиардов некогда населявших Землю, выжить и построить новую цивилизацию. И если вдруг люди начнут сомневаться в правильности режима, может начаться анархия, ну, то есть режим безвластия, возврат к дикарству. Все это приведет к новой войне и на этот раз человечество может уже не выжить совсем.
Даже сейчас, когда прошло около пяти лет, я помню каждое слово сказанное Верой. Я благодарна ей за то, что она решилась рассказать маленькой девочке о судьбе учительницы, но при этом я до сих пор не знаю, кто же больше был прав: Глафира, призывавшая к возврату старого мироустройства, существовавшего тысячелетиями, семьям, домам, или Вера, заботившаяся о мире и покое людей, обо всем оставшемся немногочисленном человечестве в целом. Умом я была согласна с Верой, но сердце, а ему я доверяю больше, всегда было на стороне Глафиры.
– Что же, дамы? Первый этап пройден. Проголодались? – спросила Наталья, вновь собрав всех девушек группы у кабинета женского врача.
– Есть немного, – ответила Лена и в доказательство своих слов даже облизнулась.
Наталья засмеялась.
– Тогда на обед! Не него у вас не больше получаса. Так что в темпе, девушки, в темпе. Сегодня насыщенный день и надо многое успеть.
Мы вышли из здания, и направились в столовую. Пока мы шли по территории клиники, я обратила внимания на некоторых беременных с животами. Что-то в них было не так, но я никак не могла понять, что именно меня смущает. Но через несколько мгновений меня как громом поразила догадка.
– Аня, – шепнула я подруге, – взгляни вон на ту пару беременных, тебе не кажется, что они старше нас, намного старше.
Аня пристально посмотрела на женщин.
– Думаю, ты права. На вид им около 26-27 лет. Наверное, это повторные, – не задумываясь, ответила Аня.
– Какие такие повторные? – удивилась я.
– Ева, ты что, как маленькая! Ну, подумай сама. Ведь для того, чтобы численность населения Крепости увеличивалась, недостаточно родить одного ребенка. Два – заменят по численности родителей, и только с третьего начинается прирост.
Я открыла рот и не могла вымолвить не слова. Аня права, да еще как права. И почему я сама об этом не подумала?
– И давно ты знаешь? – подперев руки в бока, спросила я у подруги.
– Несколько лет назад я задала свой вопрос женщине, которая рассказывала нам, как и когда мы будем способствовать увеличению численности населения Крепости. Я спросила, как же способ «один ребенок от пары» сможет привести к расширенному воспроизводству?
– И что она ответила?
– Сказала, что есть добровольцы, которые выполняют функцию деторождения больше одного-двух раз. Потом она быстро добавила, чтобы я сейчас об этом не думала, так как знать это еще рано.
– Почему я этого не помню?
– Не знаю, может, не слышала, может, не хотела слышать. В сущности, много она и не сказала, а слово «доброволец» тогда меня успокоило.
– Это да, ладно, поживем-увидим. Пошли скорее, мы отстали от группы, – ткнула я Аньку в плечо, указывая на то, что куратор с девушками удаляются от нас все дальше и дальше.
– В столовой опять было много народу. Публика весьма неоднородна. Конечно, весь наш выпуск. А вот остальные… Девушки с пузиками, девушки без пузиков и дамы с огромными животами, единственное, что я заметила – это возраст присутствующих. В столовой не было ни одной беременной заметно старше нас, таких беременных, как тех, что мы видели на территории клиники.
– Ты обратила внимание… – начала, было, я, но Аня меня быстро перебила.
– Да, вижу. Наверное, их от нас держат на расстоянии, не хотят, чтобы мы лишний раз пересекались. Не понятно только почему?
– Мне тоже интересно, почему, – подтвердила я. – Вряд ли они все просто обедают в другое время и на завтраке никого из повторных не было видно.
– Ты права, – протянула Аня. – Об этом стоит поразмыслить. Впрочем, у нас на это еще много времени, поэтому давай пока пообедаем.
– Отличная мысль! – вдохновилась я словами Анюты, и мой желудок радостно заурчал в предвкушении еды.