Ева. Минус на минус
Шрифт:
– Полиночка, – заканючила я. – Ты же не хочешь, чтобы на моем надгробии написали: «Ее бросила лучшая подруга»?
– Нет, – вздохнула брюнетка. Подумала и добавила: – На нем напишут: «Ее лучшая подруга лежит чуть левее». Ладно уж, помогу, так и быть. Но учти: если после среды мне оформят инвалидность – это будет целиком и полностью твоя вина! Черт, и где то счастливое время, когда втравливать нас в неприятности было моей почетной обязанностью?..
Я криво ухмыльнулась: Поля была права. До знакомства с Алексом мне бы и в голову не пришло сотворить нечто подобное. Но чем дольше
Именно с такими мыслями мы и подъехали к клубу «Домино» вечером дня «икс».
– Ты не передумала? – покосилась на меня подруга. Таксист бросил на нее возмущенный взгляд, мол: «Поздняк метаться! Думать надо было до того, как залезли в машину!»
– Нет. – Я решительно тряхнула головой, подхватила свернутый трубочкой ватман и первая выбралась на улицу. Огляделась. Клуб находился на окраине города. Убогое двухэтажное здание, чем-то похожее на трактир для дальнобойщиков: стойка с бородатым пузатым барменом, несколько бильярдных столов, много пива и контингент… ну как бы так помягче выразиться… не всегда адекватный.
– Нас вынесут отсюда вперед ногами… – прошептала бледная Полина. Нет, она всегда была бледной – это такой обязательный атрибут гота. Но сегодня ее мраморная кожа превзошла саму себя и стала отдавать легкой нездоровой синевой.
– Если что, сразу беги ко мне. Отобьемся.
– Ты что? – ахнула подруга. – Никакой магии, забыла?!
– Поля, глянь на меня! Ну какая, к черту, магия? – Я подняла кулак и задорно (насколько могло получиться в такой ситуации) улыбнулась. – Так отобьемся.
– Сильно в этом сомневаюсь, – проблеяла Полина и кивнула на импровизированную стоянку возле клуба. То есть на место, где по идее не должны, но стояли транспортные средства. Так вот – ни одной машины там не было. Зато было много-много-много мотоциклов.
– Идем внутрь! – Я кашлянула и дернула подругу за рукав черного плаща с капюшоном, качественно скрывавшего ее целиком. Блин, еще немного, и паника грозила накрыть с головой. Как тогда делать то, зачем мы сюда явились?
Перебежками, словно страшась, что с неба вот-вот сорвется молния и обрушится на наши дурные головы, мы прошмыгнули к дверям. Я быстро сунула охраннику деньги, поймала на себе его заинтересованный взгляд, натянула капюшон посильнее, и первая ступила в сильно прокуренное темное помещение. Там на сцене уже бушевал мой старший братец со своей компанией.
«Готова?» – одними глазами спросила подругу. Та неуверенно кивнула, и мы отправились на штурм сцены.
У самого возвышения толпа была особенно плотной. В основном – парни от семнадцати до двадцати шести лет, в коже, шипастых ошейниках, с экзотическими прическами и выпивкой в руках. Были и девушки, все сплошь брюнетки со щедро подведенными глазами и ярко-алой помадой. Полина многих знала,
Наверное, хорошо, что мне не удалось рассмотреть «Shadows» до того, как мы подобрались к ним почти вплотную. Потому что выглядели они не просто устрашающе – на сцене отрывались демоны. Я подняла голову и едва не перекрестилась: Шурик в боевой раскраске выглядел, мягко говоря, эффектно. Кожаные брюки сидели как влитые, черная футболка подчеркивала развитую не по годам мускулатуру. Я аж присвистнула: фигасе, школьник! Сейчас, с подведенными глазами, браслетами, цепями и тяжелыми ботами на шнуровке, ему можно было дать все двадцать пять.
И тут брат опустил глаза в толпу. Наши взгляды встретились. Я поняла, что мое время пришло.
– Хана тебе, Соколов! Я пришла по твою душу.
И резким движением сняла плащ.
Вы когда-нибудь видели, как шарахаются металлисты? Я раньше – тоже нет. Но вокруг нас моментально образовалась свободная площадка метра в полтора диаметром. Полина, тоже оставшаяся без плаща, замерла испуганным кроликом, но под моим осуждающим взглядом быстро вспомнила, что она, дескать, бесстрашный гот, прижала ладони к груди, зажмурилась и завизжала во всю глотку:
– Ня-а-а!!!
Жека крякнул и промахнулся мимо тарелок. У рыжеволосого гитариста инструмент вырвался из рук, и он не сразу смог его подхватить – так таращился на новых персонажей танцпола. Ну я его понимала. Если бы в толпе металлистов вдруг образовались две разноцветные анимешницы – моя челюсть тоже оказалась бы на земле.
– Вау… – послышалось откуда-то сбоку. – А таких глюков у меня еще не было…
И только братец не сбился с ритма. Он все так же горланил песню, но при этом настолько выразительно сжимал стойку микрофона, что я помимо воли представила на ее месте собственную шею.
Ну, раз меня все равно ждала долгая и мучительная смерть, нужно было продать жизнь подороже. Грозно оскалившись в ответ, я, в синем парике, блестящем платьице с воланами, огромным бантом, разноцветных чулках и туфельках с шелковыми лентами, раскрыла над головой здоровенный плакат. Глаза у Алекса, кажется, почувствовали за собой необыкновенный потенциал к самостоятельной жизни и попытались выбраться за границы лица.
На ватмане, изукрашенном розовыми бабочками, большими сверкающими буквами было написано: «кавайные няшки». А в самом центре – аккуратно вырезанный групповой портрет Shadows.
Я нахально улыбнулась, демонстрируя плакат всем желающим и чувствуя себя при этом полной идиоткой. Причем идиоткой весьма недолговечной…
Песня закончилась. Мы с Полей дружно попятились, не забывая при этом радостным писком восхвалять музыкантов. Ну Алекс же хотел оду в свою честь? Я старалась, как могла. Народ вокруг аж проникся: на нас реально смотрели как на раскаявшихся грешников. Немного страшненьких, чуток полоумных, но потенциально «своих».
Жаль, что братец концерт не оценил. Он мягко улыбнулся толпе, а потом, глядя мне в глаза, проурчал в микрофон: