Эвакуация планеты Пи

Прежде я никогда так не волновался. Ни, когда сдавал в школе выпускные экзамены. Ни, когда в армейку забирали. Ни, когда украдкой, это еще в девятом классе было, потрогал одноклассницу Миланку за грудь во время поцелуя. Хотя тогда тоже было волнительно, но по-другому. Два урока потом успокоиться не мог. А уж перед сном…

В общем, психовал я страшно. Все мои, так называемые товарищи по учебке по очереди заходили в кабинет, на котором зияла голографическая надпись «Распределительный отдел». А когда выходили, кто-то веселый,

кто-то грустный, а иной, злой, как черт, сообщали место, где им предстояло провести следующие полтора года.

Вообще-то, это я еще в учебниках по истории читал, срочную службу в армии должны были отменить лет двести назад. Была такая идея, что служить должны только добровольцы и исключительно за деньги. Многие на тот момент у себя такую методику внедряли, да только пошла чреда больших войн. Таких, на которые много народу нужно было, и вышло, что «отсталые» — это те, у кого армия любительская из срочников, победили. А что? Контрабасы, это у нас так контрактников называют, конечно, профессионалы. Все знают и умеют. Да только мало их. Тут и числом навалиться можно. А если сладишь, выбьешь основную часть, дальше города беззащитные стоят. Воевать некому. На то, чтобы новых подготовить — время нужно.

В общем, после этого обязательную службу для всех особей мужского пола вернули. Потом все государства на Земле, объединились… Ну вы знаете. Аккурат после нашествия рептилоидов. Тогда армия общепланетной стала. Ну а сейчас так вообще — единая Галактическая империя. Миллионы рас под одним управлением. В строю кого только нет? И красные, и синие, и даже шестиногие имеются. Впрочем, к нам таких не берут. Те больше по строительной части спецы. Но какие бы ни были, а каждый отслужить должен. Если, конечно, здоровье позволяет.

Вот и горбачусь я уже шесть месяцев. Строем хожу с другими солдатиками. В нарядах время коротаю. Это когда мести и мыть нужно. А еще иногда на кухне что-нибудь делать. Хотя, чего там делать, когда уже давно модификаторы материи придумали? Шепчешь в динамик: «Куриная грудка», и он тебе из молекул, что в воздухе летают, нужную комбинацию соберет. Ну там еще, конечно, биомасса нужна, но это детали. Короче, не понимал я зачем наряды по кухне нужны. Ответ на этот вопрос дал один опытный прапорщик. Из наших. Из землян. Он у нас продскладом заведовал.

«Возня с овощами», — объяснил он. — «Древняя армейская традиция»

Вот и сажал он нас кружком. Раздавал тупые ножи и заставлял ими шкурку на картошке соскребать, чтобы обычай соблюсти. В армии вообще много всего по старой привычке делают. Полы тряпками моют, когда роботы специальные имеются. Строем ходят, хотя в бою все давно уже в экзо-доспехах перемещаются, причем, в основном, по воздуху. А вообще таких, как наш прапорщик в армии не так много и осталось. У нас в учебном центре их староверами называли.

Ну это ладно. Уже история. Шесть месяцев нас воспитывали, вдалбливали в головы устав, подтягивали физическую форму, а еще учили военному делу. Хотя последнее не так усердно, как все остальное. А сегодня утром это закончилось. С завтрашнего дня настоящая служба начнется. В космических войсках. И от того, куда направят, многое

зависит. Будешь, как сыр в масле кататься, или по уши в экскрементах плавать. Второе, как говорят бывалые, случается чаще.

— Главное, в какую-нибудь колонию не угодить, — наставляли старослужащие. Это те, кого, когда нас привезли, как раз распределять собирались. — Бывают планеты, где вонь неимоверная. Да без защитного экзо-доспеха не походишь. Так и будешь полтора года в железке этой жить. Есть, спать и справлять естественные надобности, не выходя из капсулы.

В колонию мне не хотелось, и я решил проситься на крейсер. Это такие огромные космические корабли, которые бороздят просторы вселенной, разрывая пространство. Бывают, что и в далекие неизведанные уголки галактики направляются, чтобы новые цивилизации изучать. Казалось бы, везде летали, все видели, а нет. Время от времени слышно в новостях, что-то тут, то там каких-нибудь аборигенов нашли. Интересно, мочи нет.

Дверь кабинета отворилась. Оттуда вышел кулиндроид Шаштан. Знаю, что говорить так нехорошо и не политкорректно, но морды, у этой расы, прямо скажем, не фотогеничные. Кожа зеленая, морщинистая. Уши большие, на манер лопухов. Глаза маленькие и злые. Все бы ничего. И не таких видели, но и характер у этих ребят, а в нашем взводе их целых три, был хуже некуда. Пол гарнизона в страхе держали. Их даже офицеры побаивались.

— На Рабулу отправляют, — с сожалением прорычал Шаштан.

Товарищи, сплошь такие же уроды, как он сам, стали сочувствовать. Слава у этой колонии была дурная. Туда как раз таких призывников отправляли, от которых командирам очень избавиться хотелось. Что с ними происходило на этой самой Рабуле, доподлинно было неизвестно. Даже если кто возвращался, о службе там старался не распространяться. Может вспоминать не хотелось, а может другое что… Для мужчины стыдное.

— Матвеев! — произнес электронный голос.

Я сглотну слюну и посмотрел на Шаштана. Тот зыркнул своими злыми глазками.

— Иди, иди. На Рабуле встретимся.

Я мысленно послал доброжелателя на три буквы и открыл дверь.

— Разрешите доложить. Рядовой Матвеев для распределения на дальнейшее место службы прибыл.

Вытянулся в струну, как полагалось по уставу. Рюкзак с личными вещами бросил у ног. Украдкой поглядел на сидящего за столом старичка лет семидесяти. Волос на его голове почти не было. Китель с капитанскими погонами висел на стуле. Фуражка лежала на столе. Вообще, старичок не производил впечатления сурового боевого офицера. Но внешность, как это часто бывало в армии, могла обманывать.

Офицер-распределитель листал личное дело. Зачитал вслух:

— Матвеев Матвей Матвеевич, — поднял глаза. Осмотрел меня с ног до головы. — А что, боец, другое имя тебе подобрать не могли? Почему одинаковое все? С фантазией у родителей неважно было?

— Никак нет! — отрапортовал я, хотя за родителей стало обидно. — Семейная традиция, товарищ капитан. У нас в роду всех мужчин называют Матвеями.

— О как! — округлил глаза старичок. — А если несколько мальчиков родится?

— У меня два брата, — признался я.