Эван Картье. В погоне за золотым сечением
Шрифт:
– Отпусти сейчас же.
Жереми уловил едва завуалированное предостережение, убрал руку и отошел.
– Ты же сам сказал, что получится. Почему вдруг даешь заднюю?
– Я таким не занимаюсь.
Мстить по личным мотивам против моих правил. Этот парень не просто хочет проследить за своей бывшей – он хочет унизить ее, полюбоваться ее страданиями, посмотреть, как она сломается. А этого никак нельзя допускать. Пусть я и хакер, но у меня есть принципы.
– Ты серьезно? Может, сразу признаешься, что слаб'o? Наверняка ты даже простой ящик взломать не сможешь!
Он повысил голос – а вот это зря. Так он точно не добьется своего. Плохо меня знает. Я ненавижу травлю:
– А теперь ты сделаешь то, что я скажу, и молча, а не то… – продолжал красный от злости Жереми.
Не дождавшись, пока он договорит, я схватил его руку и завел за спину, изо всех сил прижав его голову к стене – ссадина на щеке послужит ему уроком.
– А не то что? – прошептал я ему на ухо. – А теперь послушай меня ты. Если у тебя оказался мой мейл, значит, тебе кто-то его дал. Кто-то, кому я когда-то помог, и он знает, на что я способен. И если я говорю «нет», это значит «нет». В следующий раз, если будешь мне угрожать или хоть пальцем тронешь, я поговорю по-другому. Понял?
Жереми попытался что-то сказать, но его лицо было так прижато к стене, что я ничего не расслышал. Выдержав несколько секунд, я отпустил беднягу. Он потер правую щеку, на ней остался красный след от шероховатой стены. Я не двигался с места в ожидании ответа. Немного очухавшись, Жереми просто кивнул. Отлично. До него дошло. Я уже направился к Луизе, но обернулся и бросил ему:
– Кстати, если я вдруг узнаю, что ты причинил вред Элоди, будешь иметь дело со мной.
Когда уже прозвенел звонок, я подошел к своей лучшей подруге. Ученики гурьбой бросились в класс. Я поправил лямку ранца, ожидая в стороне: лучше уж всех пропустить.
– Что там? – спросила Луиза, оказавшись рядом.
– Где – там?
– С Жереми…
– Да тупой он, – перебил я ее. – В жизни не стану что-то для него делать. И уж тем более против девушки, которая смогла отказать ему.
Отбросив волосы назад, Луиза улыбнулась. Ее глаза блестели. Я знал, что моя лучшая подруга того же мнения. Она знает о моем хобби и в курсе, что я пользуюсь своими познаниями в информатике, чтобы взламывать мейлы, аккаунты в Фейсбуке, Инстаграме и других соцсетях, чтобы помогать друзьям или тем, кто стал жертвой несправедливости, а уж ее-то в школе пруд пруди – и это меня бесит. В большинстве случаев нужно защитить чью-то тайну или стереть пару фотографий, но я всегда придерживаюсь принципа: никогда не участвовать в травле. Уж тем более в кибертравле. Моя задача – помочь тем, за кого некому заступиться.
Наконец поток учеников иссяк, и мы вошли в класс.
– Мне так не хочется на урок, – пожаловалась Луиза.
– Мне тоже. Сегодня хоть нет контрольных.
– Ага, будем в это верить.
Прозвенел второй – последний – звонок на урок. Мы наконец вошли. Чем ближе я подходил к парте, тем сильнее сжималось горло. Сегодня особенный день. Ровно три месяца назад умер мой отец.
2. 110000110000110000110000110000110010
– Вот здорово, теперь я точно выбьюсь в отличницы! – воскликнула Луиза, усаживаясь рядом.
Она победно улыбнулась, а я ей подмигнул. Моя подруга входит в тройку лучших учеников в классе. А почему бы и нет – ведь Луиза способная, очень много занимается и полностью заслужила каждую свою пятерку. Наш учитель, месье Мартин, долго раздавал оставшиеся контрольные. Достаточно взглянуть на лица одноклассников, чтобы понять, кто из них завалил работу. Гримаса Жереми не оставляет никаких сомнений: снова
– Месье Картье, – объявил учитель, подойдя к парте, – история гораздо важнее, чем вам кажется.
Месье Мартин поправил очки на носу и отдал мне работу. «Два с плюсом». Даже не вшивая тройка. Нет, «два с плюсом». Раздался глубокий вздох.
– Вы не можете нарисовать мне хотя бы троечку с минусом за красивые глаза? – спросил я, улыбнувшись самой лучезарной улыбкой на свете.
– Эван, – пробурчал он недовольно.
Все в классе расхохотались. Мой друг Давид, сидевший сзади, похлопал меня по спине, оценив шутку. Только вот месье Мартин не засмеялся. Я ждал, что он разозлится и накричит на меня, но ничего подобного. Он просто покачал головой, как обычно.
– С таким отношением вы ничего не добьетесь в жизни.
Сжав кулаки под партой, я промолчал. Учитель истории хочет, чтобы я чего-то добился в жизни, хотя моя жизнь уже пуста. Луиза заметила мою реакцию и взяла за руку. Ее прикосновение подействовало как катализатор, аварийный выход для злости, от которой я уже чуть было не лопнул. Месье Мартин неловким жестом протянул мне работу и закусил губу. Он просто потерял дар речи. Как и весь класс. Вся школа знала о приключившейся со мной трагедии. Я с опозданием начал учебу в этом году, потому что в папин дом переехала бабушка. Все лето я провел с ней, подальше от случившегося, а потом пришлось улаживать вопросы с бумагами и перевозить ее вещи. Единственным человеком, с которым я поддерживал контакт, была Луиза.
Сдерживать поселившуюся внутри злость стоило невероятных усилий. Но я всегда с ней справлялся, пусть это и сильнее меня. Однако сегодня утром она засела глубоко внутри, и я ничего не мог поделать. Знаю, я должен думать о другом, но очень хочется, чтобы мне объяснили, как дальше жить, когда в четыре года теряешь мать и только что – в четырнадцать – переживаешь смерть отца… Как дальше жить, когда единственный оставшийся живой член семьи – это бабушка по папиной линии? Правда, есть еще дядя, которого никто никогда не видел, потому что он живет у черта на рогах. Если кто-то мне разъяснит, как мне теперь жить, – я с удовольствием послушаю.
– Мне очень жаль, Эван, – начал месье Мартин. – Ты же знаешь, я пытаюсь помочь.
Да ну! Все так говорят. Психологи, учителя и даже незнакомые люди. Когда речь заходит о смерти, открывается просто поразительный источник сочувствия. Только вот звучит все это фальшиво. Не нужна мне помощь. Мне нужен мой отец. Но он не вернется. Никогда.
– Я знаю!
– Тогда как ты объяснишь эту оценку? Я же знаю, ты способен на большее.
– Ничего вы обо мне не знаете!
Прозвучало слишком громко. Я готов был взорваться: меня трясло, нервы, казалось, вот-вот лопнут. Однако я ничуть не старался успокоиться. Учитель истории всегда видел меня насквозь. Может, поэтому я и вел себя безупречно именно на его уроках. Ну то есть в целом хорошо. Но сегодня меня все бесило. Луиза слегка сжала мне руку и отпустила. Мы встретились взглядами: я понимал, что она пытается мне помочь сбросить напряжение, расслабиться. Напрасно. Сегодня не мой день.