Евангелие – атеисту
Шрифт:
«Ты и сам любишь выпить! Не пугайся, не осуждаю, но простить не прощаю! Оставь упомянутых, коротко скажи о своем непосредственном начальнике.»
«Он очень интересный мужик, и физически и характером, хоть и невысокий, широкий в плечах и бедрах, пузатый сверх меры, но видно, что красивым в молодости был. Взгляд у него правда очень тяжелый, давит взглядом, но я этот взгляд выдерживаю. Лет десять назад, когда мы были по должности равны, он вынужденно отвел глаза, но больше я так на него не смотрел, потому что он очень самолюбив.»
«Расскажи о характере его.»
«Характер его определяется тем, что ростом он низковат; не имеет образования,
«Но ты же не антисемит, не юдофоб…»
«Евреев я прежде всего уважаю, некоторых даже любил, не по душе мне лишь те, которые стыдятся своей национальности, русскими прикидываются, а национальность-то изо всех щелей лезет: из глаз, ноздрей, губ, рисунка ушей, повадок, интонаций, неожиданно проскальзывающих словечек…».
«Оставим это. Коротко о вчерашнем и сегодняшнем дне до нашей встречи.
«Играли мы, Господи, "на вылет". Я первую партию проиграл и стал зрителем вместе с начальником сектора первичной обработки информации. Звать его Валентин, но я называю его Вельзевулом.»
«Он мне не интересен, ты же раб, опасайся его более других!»
«Понял, Господи! Я уже давно чувствую, что надо его сторониться, но интересно же…»
«Оставь. Далее…»
«Начальник лаборатории – совсем еще молодой, совершенно не пьющий, что редко у нас, проиграл и ушел. Победитель предложил мне сыграть еще одну партию, в порядке реванша. Он полгода как не пил после запоя и гордился этим, поэтому, наверное, Валентин – Вельзевул сказал:
«Если уж речь пошла о реванше, предлагаю перейти ко мне в кабинет. Имею, что предложить реваншистам!» и он щелкнул себя по горлу, осклабив гнилые зубы на красивом львином лице седого интелегента.
Спустились на четвертый этаж, когда уже подходили к двери Вельзивула, Петр сказал, что зайдет помыть руки и скрылся на лестничной площадке. Мы оба понимающе улыбнулись. Сбежал от соблазна, молодец! Двигается теперь к проходной и радуется, что устоял еще раз…»
«Довольно, дальше понятно, пришел ты домой поздно и был пьяненьким.
Да, и идти помыть парализованного тестя поленился.
А они тебя до полуночи ждали… Молчи. Бог тебе судья!»
«Встретил меня мой котенок».
«Ты эту киску, кстати, полечи, уши у нее больные, не успела их мамка вылизать. Вернешься домой и догадаешься, как полечить. Эта киска будет долго в твоем доме жить. Она тебе куда более нужна, чем ты ей.
Ты, раб, рассказываешь о том, что интересно тебе самому, но не мне. Так с тобой всегда, говоришь ты о себе, а кому ты интересен? Слушают тебя до тех пор, пока надеются из тебя извлечь нужную информацию, или иную пользу. Отвечая мне, оставляй в стороне интересное тебе. Понимаю, каждому интересно говорить и слушать о себе, любимом…Можешь в одиночестве пережевывать жвачку личных воспоминаний! Переходи к утру сегодняшнего дня!»
Сказано было жестко и начал я говорить очень робко, но он меня больше не перебивал, лишь жестом предложил брать из угощения, что захочу. Я говорил и ел, чувствуя, как голод затихает, а сам я становлюсь все бодрее, словно наливаюсь силой:
«Прости, Господин! Мне говорила
–Перестань, Боречка! Посмотри, сколько окон горят во всех этих домах… Тысячи, а вокруг – сотни тысяч… И за каждым окном – человек, люди, у всех у них, есть интересные им занятия, и есть уже великое множество интересных книг, которые эти люди читали или будут читать. Не успеть им прочитать всех написанных книг… Так зачем писать твои воспоминания? Каждому своих хватает! Оставь это, живи сегодняшним днём, ночью, надейся, что завтра будешь счастливее…»
«Согласен, женщины в вашем мире сохранили больше разума, чем мужчины… Однако, продолжай!»
«Утром, вместо того, чтобы ехать на дачу к родителям, куда с вечера уехали жена с дочкой. Поехал я в сторону Шишкиного леса, вышел у санатория "Михайловское"».
«Теперь говори подробнее.»
«Пруда с шоссе видно не было из-за густого тумана. Сбежал я на берег к деревянным мосткам, очень быстро разделся догола и нырнул в воду. Плыл под водой долго, пока не стал задыхаться, тогда лишь вынырнул. Перевернулся на спину, чтобы отдохнуть, и понял, что в тумане потерял ориентацию. Лежал и прислушивался, но туман гасил шумы. Тихо было, не хотелось плыть наугад, хотя становилось холодно. Наконец, я услышал шум машины на шоссе и сообразил, куда плыть и удачно выплыл к мосткам. Голый еще, достал из рюкзака термос и выпил обжигающего черного кофе…»
«Очень крепкий кофе из молодых зерен сквернейшего качества, да еще с добавлением не менее скверного коньяка!»
«Господин, кофе этот мне по вкусу, другой же не доступен, а коньяка-то всего 100 г на три стакана кофе…»
«Продолжай!»
«Согрелся я сразу, очень быстро оделся, тщательно вытряс и аккуратно обул сапоги, намериваясь пройти за день километров пятнадцать. Вытащил все из рюкзачка и сложил поплотнее. Приёмничек класть не стал. Попрыгал на месте, проверяя удобно ли спине. Приемник поставил на постоянную свою волну "Маяк" и быстро пошел по краю озерка, по плотине-запруде, по дорожке санаторного терренкура… Слушал музыку, информацию о последних новостях, ничего интересного…».
«Ладно, говори! Вижу, хочешь рассказать…»Глава 5. Армия. В «учебке»
«Были мы в местечке, называвшемся Озерко-Восточное, на полуострове Средний, над Мотовским заливом, в учебном отряде: призывники 22 июня 1956 года, все москвичи, спецнабор, почти 200 человек. Это были те, кто «косили» от армии или имели отсрочки по учёбе или другим причинам, так что компания была разношёрстная. Занимали мы две казармы из трёх, линейкой построенных вдоль дороги над заливом. Казармы были деревянными, явно финской постройки. В третьей предполагалось разместить личный состав зенитной артиллерийской батареи, командовал которой малорослый крепыш-майор в чёрной флотской форме, но погонами с красными полосами – звание сухопутное. Нам всем этот майор даже из далека казался ужасным: командирский голос его был тонок, но звонок и грозен, слушались его подчинённые также и во флотской форме, с погонами «СФ». Звания у них звучали странно: матрос, старший матрос, потом вдруг – старший сержант, сержант, старшина. Не старшина первой или второй статьи, как принято на флотах, а просто – старшина…