Евангелие любви
Шрифт:
Когда она коснулась его руки, у него появилось особое чувство: не трепет плоти, напротив – трепет бестелесного. И в тот же момент он понял, что у нее на него какие-то виды. Поэтому жутко испугался и отпрянул. Теперь он лежал без сна и думал обо всем, о чем вовсе не хотел бы вспоминать. Он обрел свою нишу, был доволен и счастлив. Почему она явилась именно этой зимой, когда он потерял покой, все больше ощущал одиночество, разлад в себе, ожесточился? Почему сейчас? Закономерность? Бог безусловно существует, иначе не могла бы крохотная
Она не юна. По крайней мере, лет сорок. Джошуа умел определять возраст ухоженных женщин. Лучше была бы помоложе. Юную легче оттолкнуть, юность в себе не уверена, во всем винит себя и не задается вопросами, почему ее отвергают. Эта женщина опытна и проницательна. Не из тех, кем можно пренебречь без веской и разумной причины. Джошуа не понимал, почему в нем крепла уверенность, что от нее нужно держаться подальше – немедленно возвратиться в Холломен, к привычному кругу забот. Может ли мужчина прочитать свое будущее на лице женщины? Может ли его будущее быть настолько великим и настолько ужасным?
«Мама! Мне нужна моя мать! Мне нужна моя семья! Почему я не позволил Джеймсу поехать со мной? Даже с Мэри было бы легче, чем одному в этой оторванности. Почему я так радовался, сорвавшись с поводка их нежной любви?»
Ночь шла, и его веки тяжелели, опускались. «О сон, великий сон, облегчи мою боль! Дай мне покой». И сон пришел. Последней мыслью перед тем, как заснуть, и первой после пробуждения было твердое решение не дать этой женщине украсть его душу. Так он хотя бы останется самим собой.
Оба проспали дольше обычного и не пошли на процесс Эдди Маркуса. А встретились совершенно случайно на углу улицы неподалеку от мотеля, когда Джошуа возвращался с прогулки, а Джудит вышла погулять.
Они остановились и взглянули друг на друга. Ее глаза – страстные, сияющие, молодые. Его – все понимающие, усталые, старые.
А затем Джошуа повернулся и пошел рядом с ней.
– В Холломене вы только отчасти счастливы. – Когда Джудит говорила, у нее изо рта вырывался пар, такой же белый, как весь окружающий заснеженный мир.
Сердце Джошуа екнуло – он понял, что его предчувствие сбывается.
– В Холломене я совершенно счастлив, доктор Кэрриол.
– А по тому, что вы говорили мне вчера, я бы этого не сказала. По крайней мере, в глубине души вы так хотите, чтобы был счастлив весь мир, что, думаю, вам не место в вашем Холломене.
– У меня нет ни малейшего желания жить где-нибудь еще и заниматься чем-нибудь другим! – громко воскликнул Джошуа.
Джудит кивнула. Вчера в фиолетовом она казалась загадочной, а в это мучительно морозное утро в красном – торжествующей.
– Все, безусловно, так. И тем не менее я прошу вас отправиться со мной в Вашингтон. Сегодня же.
– В Вашингтон?
– Я работаю в Вашингтоне, Джошуа, возглавляю Четвертую секцию в министерстве окружающей среды. Хотя,
– Нет.
– Четвертая секция – это мозговой центр министерства.
– В таком случае вы занимаете очень высокую должность. – Больше Джошуа не нашел что сказать.
– Так и есть. Я ответственно отношусь к своей работе. Настолько ответственно, что готова рискнуть получить отказ, а получив отказ, продолжать настаивать. Ведь вы собираетесь мне отказать, доктор Кристиан. – Джудит словно забыла, что минуту назад назвала собеседника Джошуа.
– Собираюсь.
– Я понимаю, что по характеру вы отшельник. Знаю, какой блестящей клиникой управляете в Холломене и всей душой преданы своему делу. Я не собираюсь отнимать вас у вашего занятия и предлагать работу в Вашингтоне, если это вас тревожит.
Джудит заговорила медленно, спокойно, в ее голосе зазвучали красивые, глубокие обертоны. Этот голос обволакивал, словно шелковый поток, и мог смягчить смысл сказанных слов. И смягчал. Джошуа начал расслабляться, страхи больше не казались болезненно гнетущими. Эта женщина не уговаривала его навсегда оставить Холломен.
– Я хочу, чтобы вы съездили со мной в Вашингтон и познакомились с одним из моих самых уважаемых коллег – Моше Чейсеном. Вы его имени не слышали, поскольку он работает не в нашей области. Четвертая секция взяла Чейсена исключительно в качестве аналитика обработки статистических данных. В области переселения. После нашего вчерашнего обеда я не могу думать ни о чем другом, кроме того, что вы мне сказали. И очень заинтересована, чтобы вы встретились с Моше, прежде чем он войдет в рабочий ритм. Видите ли, я поручила ему пересмотреть всю концепцию переселения, и сейчас он нащупывает путь, по которому должен пойти процесс. Поедемте со мной. Если вы с ним поговорите, это будет для него большой удачей.
Джошуа вздохнул:
– У меня очень много дел в Холломене.
– Не существует ничего такого, что бы не могло неделю подождать. И вы же собирались присутствовать на процессе Маркуса.
– Неделю?
– Всего неделю.
– Хорошо, доктор Кэрриол, я согласен на неделю, но ни минутой дольше.
– Спасибо. Кстати, если я вам раньше не сказала, мое имя Джудит. Пожалуйста, называйте меня Джудит. Потому что, Джошуа, я тоже собираюсь обращаться к вам по имени.
Они повернули к мотелю.
– Мне надо сначала заехать домой. – Джошуа подумал, что его слова заставят собеседницу дрогнуть, но она не собиралась позволять себе такой слабости.
– Договорились. Я тоже прокачусь с вами. – Она уютно взяла его под руку. – А из Холломена поедем прямо в Вашингтон на ночном поезде. Так что это будет даже не крюк.
– У меня нет абонемента на поезд.
– Ничего, – рассмеялась Джудит, – как-нибудь устроимся. У меня приоритетный статус.
У доктора Кристиана не оставалось иного выхода, кроме как сдаться.