Евангелие от смартфона
Шрифт:
* * *
Больничный морг расположился в подвале главного хирургического корпуса. Попасть в него можно было двумя путями: по старой, требующей капитального ремонта лестнице в торце длинного коридора или на столь же древнем, лязгающем и дребезжащем, грузовом лифте. Я выбрала лестницу.
Опираясь на ветхие, отполированные многолетними прикосновениями лестничные перила, я спустилась в подвал. Впереди начинался длинный безлюдный коридор с тусклыми лампами дневного света и выкрашенными до половины зеленой краской стенами. И мертвая тишина вокруг, — усмехнулась
Частично содранный линолеум на полу выставлял напоказ серые бетонные плиты. Стены и потолок хранили застарелые потеки, пыльные лампы подслеповато помаргивали, издавая тонкое, жалобное жужжание. Похоже, что небогатое финансирование, спускаемое сверху на здравоохранение, до этого пристанища мертвых не доходило никогда, заканчиваясь выше — на лечебных этажах. Что ж — живым деньги нужнее.
Использовался этот подвал, как и любой другой, для хранения старых ненужных вещей, выбросить которые было жалко. Слева вдоль стены громоздились шкафы с покосившимися дверцами, рядом с ними приткнулись обшарпанные коробки от оборудования. Справа, возле шеренги дверей с черным оконным провалом в верхней части, оставался узкий проход. Лишь за одной дверью с надписью «лаборатория» виднелся неяркий желтоватый свет.
Как я ни старалась не привлекать внимание к своему визиту, мои шаги в тишине этого царства мертвых прозвучали гулким набатом. Из лаборатории выглянул толстый лаборант в неряшливом халате, небрежно накинутым на мятую клетчатую рубашку, и вопросительно уставился на меня.
— Вы кого-то ищете? — отнюдь не дружественно осведомился он.
— Да, — кивнула я. — Морг.
Флегматично взглянув на мое удостоверение и выслушав мой не слишком связный рассказ, лаборант проводил меня до дверей морга, поковырялся в замке и впустил в помещение.
— Патологоанатома сейчас нет, но вы можете его подождать здесь.
Здесь — это значит на старом замызганном стуле возле заваленного бумагами письменного стола.
— Да, — я постаралась придать своему голосу уверенность, — мы с ним договорились, что если его не будет, я смогу сама осмотреть труп.
Лаборант пожал плечами всем своим видом показывая «делайте что хотите — меня это не касается» и, порывшись в шкафу, выдал мне одноразовый бумажный халат и перчатки.
— Холодильник там, — он неопределенно махнул рукой в сторону закрытой двери. — Здесь в шкафу медкарты, — еще один взмах руки в противоположную сторону. — Когда закончите — скажете, я буду в лаборатории, — буркнул он напоследок и ушел.
Оставшись одна, я ринулась к холодильнику. Осмотрелась, пытаясь соотнести увиденную вчера на записи картинку с действительностью. Так. Прозекторский стол находился слева от Андрея, значит, он стоял вот здесь. Я встала на его место, нашла замеченную вчера на записи ячейку и потянула дверцу на себя.
Это была девушка. Молодая и, наверное, очень симпатичная в жизни. Русые волосы, тонкие и нежные черты лица. Ладная фигурка. Пули изрешетили всю правую половину ее тела. Даже мне, человеку далекому от медицины, было ясно: выжить с такими ранениями вряд ли возможно. На животе виднелись выходные отверстия. Значит, стреляли сзади и чуть сбоку.
К ноге трупа была привязана бирка с номером.
Медицинской карты с интересующим меня номером в шкафу не оказалось, зато она нашлась в синем файлике на краю стола.
Звали девушку Камилла Неве. Гражданка Великобритании, 20 лет. Смерть наступила 24 июня в 21 час 35 минут. Я с удивлением уставилась на дату. Вот интересно, труп гражданина другой страны лежит в московском морге более полутора месяцев, и никому нет до него дела? Все экспертизы и прочие мероприятия, связанные с расследованием, наверняка давно закончены, так почему же она все еще здесь?
Я пролистала карту. Нашла заключение о смерти, подписанное патологоанатомом, из которого следовало, что Камилла умерла во время операции, прямо на хирургическом столе «в связи с множественными ранениями, не совместимыми с жизнью». Вскрытие не проводилось.
Интересно, почему?
Я задумалась и не заметила, что в морге я уже не одна. Рядом с телом стоял Андрей. В большой не по размеру зеленой фуфайке с капюшоном, накинутым на замотанную бинтами голову, и босиком. Крепко зажмурив глаза, он держал девушку за холодную белую ладонь. Вся его фигура выражала крайнюю степень напряжения. Как у человека, который, стиснув зубы, изо всех сил старается совершить невозможное.
Что происходит?
Осторожно, словно боясь вспугнуть его, я начала подниматься из-за стола. Медленно, очень медленно, мелкими шажками я приблизилась к Андрею. Его напряжение чувствовалось даже на расстоянии, а уж рядом с ним и подавно — все пространство вокруг было словно наэлектризовано. А сам он походил на натянутую струну — еще немного и не выдержит.
Внезапно он обмяк, отпустил руку и, открыв глаза, тихо прошептал: «Я не могу».
— Андрей, — позвала я. — Меня зовут Анна. Я…
— Я не могу, — повторил он чуть громче. — Я почти вытащил ее, почти…
В его голосе чувствовалась неподдельная горечь.
— Послушай меня, — я осторожно взяла парня за плечи. — Я знаю, что с тобой сделали. Я хочу помочь тебе. Мы попытаемся все исправить.
В этот момент я действительно верила, что все еще можно исправить.
Тишина.
— Андрей, ты помнишь, как попал сюда? Тебя кто-то привел?
Тишина.
Не знаю, понимал ли он, что я говорю, но сейчас он выглядел убитым горем человеком, потерявшим последнюю надежду и впавшим в полное безразличие. Сейчас он как никогда походил на зомби доктора Верховского. И если бы несколько минут назад я не видела его совсем другим, то решила бы, что Верховский сделал из Андрея свой очередной Номер.
Я потянула Андрея за руку:
— Пойдем со мной.
Внезапно он словно очнулся. По крайней мере, его взгляд сфокусировался на мне и обрел осмысленность. Пару мгновений он разглядывал меня, затем опять повернулся к телу:
— Еще раз, — пробормотал он. — Я должен попытаться еще раз.
Что попытаться еще раз? Неужели он собирается оживить полуторамесячный труп? Думает, что может воскрешать людей? Похоже, эксперименты Верховского в данном случае не лучшим образом сказались на той части мозга, которая отвечает за здравый смысл. Но если Андрей действительно считает, что может возвращать людей с той стороны, то почему не помогает своей девушке, которой еще можно помочь, а занимается какой-то иностранкой?