Эверлесс. Узники времени и крови
Шрифт:
– Ты не можешь взять этот суп. Он для…
– Знаю, – говорю я и опускаюсь на колени перед ним. Он смотрит на меня подозрительно, так что я открываю свой кошелек и протягиваю ему кое-что. Еще одна недельная монетка, только что отлитая, блестит как утреннее солнце. Глаза мальчишки широко распахнуты.
– Мне нужна услуга, – говорю я. – Пока не пришла Королева. Ты поможешь мне?
Он сомневается. Но монета слишком соблазнительная, чтобы отказаться.
– Я постараюсь.
– Ты найдешь путь в погреб? – Кивок. – Возьми вот эту миску. Там тебя будет ждать мужчина. Убедись, что он все съест. Это мой отец. – Я запинаюсь, ведь давно привыкла охранять свои
– Почему ему нужно покинуть Эверлесс? – подозрительно спрашивает Хинтон.
– Долгая история, – отвечаю я. – У него плохие отношения с… капитаном Айваном. – Я не хочу произносить имя Лиама и вызвать вопросы, на которые не смогу ответить.
Это были правильные слова. Хинтон кивает с пониманием: он боится Айвана, как и все остальные.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Выведи его, – говорю я. – Прямо сейчас. Отведи его в Крофтон, если получится. Знаешь, где это? – Он кивает, а я кладу монетку на его ладонь и улыбаюсь в попытке скрыть напряжение. Если бы все это не происходило здесь и сейчас, я бы посмеялась над идеей доверить жизнь отца девятилетнему мальчику. Но я в отчаянии.
Он переворачивает монету, потом подносит ее к зубам и задумчиво грызет.
– Сегодня вечером в Крофтон везут партию кожи. Я попрошу мальчиков на конюшне спрятать его в карете.
Мы оба вздрагиваем от глубокого чистого звона колокола. Кипящая кухня замолкает, пока стены гудят вокруг нас, вибрируя от богатства звука. На мгновение я забываю свой страх, зачарованная им. В детстве я слышала многие из колоколов Эверлесса: есть те, что извещают о свадьбах и смертях, праздниках и официальных объявлениях. Но никогда раньше я не слышала колокол короны, предназначенный лишь для Королевы.
Из всех колоколов, которые я помню с детства в Эверлессе, песня этого – самая глубокая и самая красивая. Это значит, что мы должны собраться к приезду ее величества и что у меня кончается время.
– Мы не можем ждать, – говорю я ему.
– Я пойду сейчас же, – говорит Хинтон, поднимая подбородок. – Через южные ворота.
– Будь осторожен, – я едва выговариваю слова: так сильно колотится сердце.
Снова звучит колокол, теперь к нему присоединяется еще один – более высокая нота, и еще, и еще, пока все двенадцать колоколов не затягивают свои песни. Я выхожу в коридор, вливаясь в поток слуг, устремившийся к воротам. Девушки подбирают юбки и бегут, и даже старые служанки и подметальщицы спешат вместе со всеми. Их болтовня летит эхом по коридорам поверх звона колоколов. Шум доносится до меня словно через стеклянную стену. Страх за отца все еще жужжит в ушах, затуманивая взор.
Но я стараюсь изо всех сил выбросить его из головы. Папа так просто не сдастся. Он ведь проделал весь этот путь, не так ли? И, если ветер будет попутным, а удача не покинет его, он окажется дома к наступлению темноты.
Я как можно быстрее присоединяюсь к группе служанок в углу главного холла. Лора ходит между нами, оттирая муку с лиц и расправляя платья.
– Джулс, – с укором говорит она, – мы ждали.
Я наклоняю голову:
– Простите, мэм.
Лора подносит руку к моим волосам: несколько прядей выбились из узла на затылке и упали на лицо. Она заправляет их за уши, неодобрительно прищелкивая языком, когда они снова выбиваются.
– Какие непослушные, – бормочет она, а потом поднимает голос: – На улицу, девочки, быстро!
На лужайке сотни слуг выстраиваются в ряд вдоль дороги, ведущей от ворот Эверлесса к холлу, – маленькая армия, одетая в зеленые и золотые цвета Герлингов. Я замечаю Алию среди других собравшихся детей-слуг. Она стоит на цыпочках, чтобы видеть дорогу. Стражники ходят по дороге на определенном расстоянии друг от друга – Айван впереди, – их руки лежат на инкрустированных камнями рукоятях мечей. Это самое большое сборище людей, которое я когда-либо видела, и я чувствую себя такой маленькой.
Герлинги выходят все вместе из парадных дверей Эверлесса, словно поток расплавленного железа. Справа и слева от лорда Герлинга – его жена и сыновья. За ними выстроились десятки родственников, поражающие дорогой одеждой из шелка и бархата. Я морщусь, узнав женщину, стоящую позади леди Вериссы: герцогиня Корин выглядит едва ли старше дочери, хотя ей должно быть уже по крайней мере шестьдесят. Я наблюдаю, как она берет что-то из кошелька и засовывает в рот.
Во мне нарастает злость, когда я представляю, как час тает на ее языке. Я поднимаю взгляд на окно башни, где, должно быть, сидит леди Сида и наблюдает за происходящим своими странными бледными глазами. Но вдруг мне хочется увидеть выражение ее лица, услышать, что она скажет при виде Королевы.
Лиам держится немного в стороне от семьи; глаза его полузакрыты, словно празднования наскучили ему. Знакомая смесь страха и злости накрывает меня, когда я вспоминаю, как он толкает собственного брата в ревущее пламя. Как извращен, должно быть, этот мальчик, у которого есть власть, чтобы разрушить две невинные жизни в стремлении скрыть свою жестокость.
Но Роан. Роан.
Старики в деревне говорят, что в венах Герлингов течет древняя кровь – кровь сумасшедшего лорда, который заключил Колдунью и Алхимика так много столетий назад, чья жадность заставила их привязать время к крови и обрекла нас всех на жизни, полные лишений. У них точно достаточно кровавого железа, чтобы это было правдой. Легко поверить, что Герлинги – само зло во плоти, что в их крови есть нечто, делающее их такими. Но смотря на Роана – его сумеречно-голубые глаза, улыбку, от которой замирает само время, – я не вижу ничего даже близкого ко злу.
Он галантно предлагает свою руку бабушке с пустым взглядом. На нем безупречный темно-золотой жилет, но его волосы неряшливо торчат во все стороны, как обычно. Я вспоминаю их споры с матерью из-за этих волос – один из них я подслушала в детстве, – и, несмотря ни на что, мне приходится скрыть улыбку. Я смотрю, как он пихает Лиама локтем, видимо, после какой-то тайной шутки, и гадаю, как он мог простить брата, который однажды пытался убить его.
Глупая, ругаю я себя. Да, Роан красивый и очаровательный и будет оставаться таким, когда я состарюсь, если доживу до старости. Он будет очаровательным даже после моей смерти.
Ворота со скрипом отворяются, и благоговейный шепот слуг разносится по двору. Я отрываю взгляд от Роана и смотрю на свиту Королевы.
Пять сверкающих карет, запряженных гордыми белыми лошадьми, въезжают одна за другой. Несколько стражников идут рядом с ними, их мечи блестят в полуденном солнце. Сердце начинает биться чаще, когда первая карета подъезжает достаточно близко, чтобы я смогла увидеть женщину, сидящую внутри.
Как и все, кто стоит рядом со мной, я не могу не вскрикнуть. Она высокая, сильная, на лице нет морщин, хотя я знаю, что она выглядит так уже много веков подряд. Слабая улыбка играет на ее губах, когда она приветствует толпу, и я чувствую недостойное желание рассмеяться, похлопать или сделать и то и другое.