Евреи, которых не было. Кн. I
Шрифт:
Мельский, разумеется, доказывает, что антисемитизм является как раз признаком высокой культуры, обширного ума, прекрасного образования и прочих интеллектуальных добродетелей. Используя цитаты из Ветхого Завета, он доказывает, что «иудаизм есть религия ненависти и мести». Некоторые из цитат и правда звучат устрашающе. Возьмем хотя бы приводимый и Флейшманом псалом: «Дочь Вавилона! Опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!» [44, с. 28].
Но далее Лазарь Флейшман приводит слова С. Лурье (того самого, чье мнение об антисемитизме я вынес в эпиграф ко всей
«Разве национальный эгоизм присущ лишь евреям, а не всем народам мира? Может, православный народ России – исключение?» [44, с. 29]. Опять же – отмечу благородство интонации, не очень-то характерное для еврейской мысли вообще, и для хасидского журнала «Лехаим» – особенно. Сказано даже: «Я знаю, что народ русский – добрый и хороший, не хуже любого другого» [44, с. 32].
Спасибо, Лазарь, вы превосходно похлопали меня по плечу… Или погладили по голове? Или по мохнатой спине? Вам виднее. Трудно не ответить таким же комплиментом тому, кто тебя «погладил», пусть и в форме совершенно оскорбительной. Так что будем считать, что еврейский народ тоже не хуже других.
Но все же…
Все же я не в силах забыть: в своей статье вы отстаиваете вовсе не равенство евреев и других народов. Если бы равенство я тут же сделался бы вашим единомышленником. Беда в том, что вы отстаиваете вовсе не равенство, не право на это равенство в глазах других народов. Вы отстаиваете идею превосходства евреев над другими, идею исключительности евреев.
«Евреи, помня и сознавая свою миссию избранности»… [44, с. 29] – так пишете вы, и вам даже не приходит в голову, что само по себе «осознание» «миссии избранности» – варварство и дикость даже не в переносном, а в самом прямом смысле слова. Потому что сама идея национальной избранности и племенного превосходства – идея, родившаяся в эпоху дикости, процветавшая в эпоху варварства, а цивилизованными народами отброшенная на свалку истории.
Господин Флейшман убежден, что если кто-то не любит евреев, если кому-то не нравятся евреи, это может быть только по одной-единственной причине: потому что этот человек, скорее всего, невежествен и глуп. «Изучение антисемитской литературы позволяет подтвердить общий закон антисемитизма: «Не было, нет и быть не может антисемитского произведения, автор которого не лукавил, не хитрил и даже не лгал либо не был бы невеждой в истории народов и религий» [44, с. 30].
Или другой вариант: это бесчестный человек, который не смог выдержать с евреями конкуренцию в интеллектуальной или профессиональной жизни, выведенный кем-то из евреев на чистую воду из-за своих грязных делишек.
Вольтер писал, что евреи – «не что иное, как невежественный и варварский народ, который издревле соединяет грязнейшее корыстолюбие с отвратительнейшим суеверием и непреодо-лимейшей ненавистью ко всем народам, среди которых они терпимы и за счет которых они обогащаются». А раз так, тут же ищется причина, и самая непочтенная причина, в личной жизни Вольтера. По мнению господина Л. Флейшмана, причина эта простая и чисто личная: Вольтер проиграл придворную интригу одному из берлинских банкиров-евреев.
Вот современник Вольтера, граф Альфред де Виньи, — тот пишет вполне объективно: «Это восточное племя, прямые потомки патриархов, преисполненные всеми древними знаниями и гармониями, которые ведут их на вершину успеха в делах, литературе и особенно в искусствах… Всего сто тысяч израильтян среди тридцати шести миллионов французов, но они без конца получают первые призы в лицеях. Четырнадцать из них завоевали первые места в Нормальной школе. Пришлось сократить число тех, кому разрешается участвовать в конкурсе…».
«Не ясно ли, — комментирует Лазарь Флейшман, — что в условиях «Свободы, Равенства» даже без «Братства» и стало очевидным то, о чем и написал граф де Виньи. А после этой очевидности пришлось отобрать равенство: «пришлось сократить
число тех, кому разрешается участвовать в конкурсе», т.е. ввести процентную норму. И В.К. Плеве, министр России в 1902-1904 годах, видимо, с учетом французского опыта, заявлял: «Благодеяния высшего образования мы можем предоставить лишь ограниченному числу евреев, так как иначе скоро не останется работы для христиан». Потому-то антисемиты так ненавидят демократию, что она предполагает равенство возможностей» [44, с. 31].
Давайте «переведем» сказанное господином Флейшманом: евреи – это исключительный народ, который просто не может не занимать привилегированного положения. Не занимать его он может только из-за каких-то интриг, из-за попыток искусственно ограничить его возможности. Никак иначе быть не может, никакой другой возможности для евреев не предусматривает господин Флейшман. Только одну: быть привилегированным меньшинством и нести другим народам какую-то смехотворную «миссию». Смехотворную? Да, я сказал именно так. Потому что любая претензия нести другим народам некие истины (которых эти народы совершенно не хотят познавать) – это и неприлично, и глупо, и подло, и преступно. Но в первую очередь – смешно.
Вероятно, для господина Флейшмана справедливо и другое: если евреи где-то не являются привилегированным меньшинством, то это и есть вернейший признак антисемитизма.
Ну и, конечно же, намек: мол, антисемитизм, помимо прочего, определяется, по крайней мере, усугубляется и «психическими сдвигами».
Не буду даже спорить, — но почему-то Флейшман ни слова не говорит о том, что комплекс исключительности, упорная жажда принадлежать к некоему «генетически запрограммированному» меньшинству вызывается комплексом неполноценности, творческими неудачами и уж, конечно, «психическими сдвигами». А ведь такой вывод еще очевиднее.
В основных чертах с господином Флейшманом, конечно же, солидарен и мистер Даймонт: «Рассуждения антисемитов похожи на рассуждения параноиков. Параноику тоже кажется, что его преследуют. Он не в состоянии объяснить, что его гложет. И это лишь усиливает его гнев. Поэтому он изобретает оправдания своему гневу. Он выбирает определенных людей или группы людей, которые якобы «сговорились» против него. Его логика безупречна. Но поскольку она построена на самообмане, собственные выводы никогда его не удовлетворяют. Чтобы убедить себя в справедливости, ему нужно «защитить» себя от «преследователей», жестоко покарав их. Параноик способен дойти до такой ярости, что может убить ни в чем не повинных людей, если его вовремя не начать лечить. Но западный мир не сумел вовремя остановить распространение параноидального антисемитизма в своих странах. В результате социальная паранойя кончилась взрывом массового уничтожения» [4, с. 413].