Евреи, которых не было. Кн. I
Шрифт:
Как мы помним, согласно расовым законам, евреями считались люди, у которых трое из дедов были евреями, или тот, у кого евреями были двое из дедов и кто состоял в еврейской общине или исповедовал иудаизм. А тот, кто не исповедовал иудаизма и у кого евреями были только двое из дедов и бабок? Тот не считался евреем. А тот, у кого одна бабка или один дед были евреями? Нет, он не считался евреем.
Таковы факты. Но мистеру Даймонту надо, чтобы эти факты были другими, и вот: «По этим законам все, в чьих жилах текла еврейская кровь, лишались гражданских прав. Евреем считался даже тот, у кого только дедушка был евреем» [4, с. 482]. И не стыдно ему врать, взрослому дядьке?! А еще раввин, служитель Божий…
Дальше больше – «Убийство стало круглосуточным занятием немцев» [4, с. 484]. «Мало-помалу значительная часть немецкого населения была занята планированием, строительством и обслуживанием лагерей уничтожения» [4, с. 486]. В общем, не спали и не ели, а только убивали и убивали.
«В одном только Освенциме было занято свыше 7,000… немцев. Они приготовили сотни тонн человеческого пепла, который использовался как удобрение на немецких полях. Они вытопили из еврейских трупов тысячи тонн жира, из которого приготовлялось дешевое мыло» [4, с. 488].
Ну, о мыле мы уже кое-что знаем. Как нетрудно понять, «приготовить» пепел от сожженных трупов невозможно, он сам образуется при сжигании. А рассеивали этот пепел над вполне даже польскими полями, отнюдь не вывозя в Германию.
Впрочем, доводилось мне даже читать про то, что «из еврейских костей немцы делали муку и продавали ее в магазинах; из трупов делали мыло и посылали его в подарок своим женам; волосами еврейских женщин и девушек они набивали матрацы. Шесть миллионов евреев превратились в пепел, муку и мыло» [97, с. 275].
Как видите, дорогой читатель, основатель государства Израиль международный террорист Менахем Бегин – еще более отвратительный враль, чем мистер Даймонт. Но если Даймонта еще допустимо считать невеждой, то уж Менахем Бегин врет сознательно и подло, — ведь он-то, как-никак, участник событий и современник (в отличие от Даймонта, писавшего с того берега океана). Уж Менахем Бегин наверняка хорошо знает: никогда и никто не делал муку из «еврейских костей», а тем более не продавал ее в магазинах. Никогда и никто не слал своим женам мыла из человеческого жира (М. Бегин сказал бы, вероятно: «из еврейского жира»). Даже будь у нацистов такая практика, большую часть евреев они истребили не в лагерях, а в местах массовых расстрелов. Разумеется, в Бабьем Яру никто не «превращался в пепел, муку и мыло».
Объяснить эти (продолжим выражаться помягче) преувеличения можно только одним: упорным желанием, во-первых, сделать преступления нацистов еще более отвратительными и масштабными.
Во-вторых, желанием распространить эти преступления с кучки негодяев (виновных тоже в очень разной степени) на весь немецкий народ.
Этой тенденции отнюдь не избежали и российские евреи.
Взять хотя бы стихотворение К. Симонова, которое так и называется: «Так убей же его, убей!».
Если немца убил твой брат, Если немца убил сосед, Это он, а не ты солдат, А тебе оправданья нет! Так убей же его, чтоб он, А не ты на земле лежал. Не в твоем дому чтобы стон А в его но мертвом стоял. Так хотел он, его вина – Пусть горит его дом, а не твой. И пускай не твоя жена, А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя, А его родившая мать, Не твоя, а его семья Понапрасну пусть будет ждать. Так убей же хоть одного! Так убей же его скорей, Сколько раз увидишь его, Столько раз и убей!
Так писал Константин Михайлович, с разных сторон объясняя, почему необходимо «их» убивать.
Но это что! Вот Илья Эренбург: «…Убедить немца нельзя, но зарыть немца можно и должно. Чем больше немцев убьет каждый боец, тем скорее кончится эта проклятая война… Убей немца – не то немец убьет тебя. Много еще немцев, но все-таки виден им конец: мы их перебьем. Немцы говорили, что они народ без пространства. Ладно, мы выдадим каждому фрицу по два аршина. Проклятая страна, которая принесла столько горя всему человечеству, которая разорила и опечалила наш народ, получит по заслугам: Германия станет пространством без народа» [98, с. 111].
У людей, стрелявших друг в друга на войне, наверное, естественны негативные чувства друг к другу, от недоверия и неприязни до настоящей тяжелой ненависти. Трудно полюбить тех, кто убивал твоих близких, бомбил твои города, кто целился в тебя, и ты жив потому, что этот «кто-то» промахнулся.
«Ох, как это соблазнительно возненавидеть другую нацию, особенно когда есть личные, такие уважительные причины. Не обязательно ненавидеть, можно презирать, брезгливо морщиться, можно не доверять, вежливо улыбаться, обходя щекотливые вопросы…» [99, с. 202].
Но ведь даже ненависть, которую на государственном уровне культивировали в СССР в 1942, 1943 годах, «потом, в сорок четвертом, в сорок пятом стали подправлять, корректировать, разъяснять, и то мы не очень-то хотели вникать» [99, с. 152].
Наверное, эти не лучшие чувства неизбежны у воевавшего поколения. У тех, на кого падали бомбы. Правда, эти чувства я гораздо чаще обнаруживаю у советских ветеранов, чем у немецких… Ну ладно, даже это можно объяснить комплексом вины. Немцы считают себя неправыми, нацией преступников, и потому готовы прощать больше, чем жертвы их преступлений. Ладно, пусть будет так…
Но почему одни люди считают, что «нельзя же себя допускать»? Задают вопрос: «Как могло то низменное, стыдное чувство быть таким сильным?» [99, с. 202] И даже ненавидя, презирая, не хотят испытывать эти чувства, считают их низкими и недостойными. Почему поляки, которым досталось ничуть не меньше евреев, чья страна лежала в совершеннейших руинах, в чьей стране располагались самые страшные лагеря уничтожения, могли примириться с немцами?
А другие люди вовсе не задают себе вопросов Д. Гранина. Просто ненавидят совершенно непринужденно, с такой простодушной злобностью, что только диву даешься.
То есть некоторым евреям хотелось бы сделать виноватыми не только немцев. «В 1995 году, уже при президенте Жаке Шираке, признана ответственность французского государства и также коллективная вина», — с удовлетворением констатирует еврейская исследовательница. И: «Уже признаны как факт депортация на расовой основе и преследование евреев. Это все вписано в общую национальную французскую память» [100, с. 167].
Так что французы – они тоже не сахар, и в их национальную память тоже необходимо запихнуть поглубже: вот что «вы», гады, сделали с «нами»!